И.А. Непомнящих

РОССИЯ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ.

ПРАВОСЛАВНОЕ ОСМЫСЛЕНИЕ МИРА

(Продолжение Части 1)

Проблемы возрождения русского национального духа

А у Православия в России существуют серьезные проблемы. И характерны из них две взаимосвязанные проблемы.

Первая проблема связана с тем, что Православие как вероисповедание после десятилетий атеистического террора перестало преследоваться государством и, даже наоборот, стало признаком лояльности и выражением национализма. В результате к православным сегодня относят себя и те, кто не является, по существу, воцерковленным. К православным себя со всей уверенностью сегодня относят и те, кого никак нельзя назвать прихожанином какого-либо храма. Некоторые из них, в лучшем случае, иногда заходят в тот или иной храм, - как говорил один священник, являются не прихожанами, а “захожанами”. Если же посмотреть на образ жизни некоторых “православных”, то перечень предательств своего Творца в течение их жизни не уступит перечню тех предательств, за которые Господь преследовал ветхозаветных евреев. Выйдя за ограду церкви, иные из них быстро забывают свое призвание и ведут себя в жизни хуже неправославных, считая, что они всегда оправдаются в храме.

Вот как характеризует епископ Константин (Горянов), ректор Санкт-Петербурских Духовных Академии и Семинарии отношение к православию в современной России: “Из враждебно-презрительного или испуганно-удивленного оно стало либо нейтральным, или благожелательно-нейтральным, а в ряде случаев и положительным. Конечно, это явление - отрадное, общество выдало значительный кредит доверия Церкви, и, тем не менее, следует отметить, что решительного духовного переворота в нашем обществе пока не произошло. Во многом отношение к Церкви является прагматическим и потребительским: а на периферии общества священника воспринимают как требоисправителя, носителя "религиозного фактора", социального работника, удовлетворяющего определенные "религиозные потребности", но многие его уже не слушают, как учителя, как пророка. Претензию на учительство, на пророчество, на "властительство думами" сейчас предъявляет кто угодно: средства массовой информации, политики, артисты (как поет иеромонах Роман - "Приосанилось племя вертлявое"), писатели (сейчас уже в последнюю очередь). Определенные силы в обществе стремятся отказать священнику в праве на учительство. От батюшки требуют освятить офис, машину (как говорится в чине - колесницу), - покрестить ребеночка, чтобы не болел, в лучшем случае - повенчать post factum, но часто его уже не слушают, когда речь идет о жизни и смерти, о правде Божией, как на личном, так и общественном уровне (курсив мой – И.Н.). И это огорчительно, прежде всего, для общества… Да, безусловно, наше общество по статистическим данным достаточно религиозно: даже в нашем городе около 57% жителей считают себя православными. По всей стране этот процент еще выше: 61%. Вся беда в том, что эта религиозность часто морально и догматически не ориентирована, люди, называющие себя православными, зачастую придерживаются грубейших суеверий оккультного характера (курсив мой – И.Н.). Если мы возьмем такой ключевой для определения православности моральный вопрос, как отношение к абортам, то из числа опрашиваемых только 34% считают аборт грехом и убийством, с ними не согласны 36%, остальные 30% не определились с отношением к этой проблеме. Между тем, от абортов каждый день погибает 10 000 детей, это - фронтовые потери времен Второй мировой войны. Из каждых четырех беременностей прерываются три (курсив мой – И.Н.). В результате смертность сейчас превышает рождаемость, и нам в перспективе на двадцать пять лет грозит снижение населения Российской Федерации до ста миллионов человек и ниже. А это уже - проблема национальной безопасности (курсив мой –И.Н), если учесть фактор соседства России с такими густонаселенными странами, как Китай, Япония, среднеазиатскими республиками. Уже сейчас Сибирь и Дальний Восток втихую заселяются китайцами, что будет завтра? Не сбудется ли пророчество Владимира Соловьева?

О Русь, забудь былую славу!
Орел двуглавый сокрушен,
И желтым детям на забаву
Даны клочки твоих знамен!.”

(Речь на международной конференции русской интеллигенции “Культура и общество: взаимные обязательства на пороге нового тысячелетия”, С-Петербург, 18-21 мая 2000г.).

Из приведенных слов епископа совершенно очевидно следует, что Россия в целом и русские в отдельности могут выжить в современном мире только построив свою жизнь по Православию. Однако знать истину и принять ее в себя – это очень разные вещи. Тот опыт духовной борьбы, который был накоплен подвижниками православного Востока едва ли возможно использовать непосредственно в гуще современной жизни. Готов ли современный батюшка (и при всей его загруженности) руководить духовной борьбой в нашей жизни? Есть ли у него личный опыт духовной борьбы в гуще жизни?

Ситуация, конечно, опаснейшая и сложнейшая и изменения могут произойти только на основе приобретения личного духовного опыта называющими себя православными и только в лоне церкви под руководством опытного духовника. Но именно в этом то и заключена вся названная проблема. Как отметил в своем интервью “Радио Свобода” Мефодий, митрополит Воронежский и Липецкий, “если храм мы могли создавать в течение года, полутора лет или какого-то большего или меньшего времени, то чтобы воспитать священника, воспитать церковного деятеля или человека, который трудится в этой среде, требуется годы. И работа значительно сложнее, чем создание внешнего храма.”

Владыке Мефодию вторит ректор Смоленской духовной семинарии: “Я не совсем удовлетворен ходом событий... Понимаю ситуацию, в которой находится церковь: необходимо открывать новые приходы, работать с людьми, а значит, требуется много кадров духовенства. В силу необходимости мы решаем эти вопросы, как мне кажется, с ущербом для ближайшей церковной перспективы. Священник должен быть зрелым человеком, прошедшим определенную жизненную школу, решавшим в своем личном опыте различные проблемы и противоречия. Кроме того, священник должен быть человеком современным по образу мысли, чтобы уметь найти общий язык не только с бабушками-дедушками, но и с молодежью. Он должен уметь отвечать убедительно на вопросы сегодняшнего дня. Если мы не выработаем такого языка в Церкви вообще и у каждого из священников – в частности, то будущее наше особого оптимизма не вызывает. Важно, чтобы священник мог найти точки соприкосновения с миром секуляризованной культуры, найти тот разрыв, который сложился между двумя типами сознания, и преодолеть его”. (Интервью ректора Смоленской духовной семинарии протоирея Виктора Савика).

Но мало того, что в Русской Церкви сейчас не хватает не только священников вообще, но и опытных духовных наставников, имеющих личный духовный опыт жизни в современном быстро меняющемся мире, когда в течение одного поколения мир совершенно перекраивается заново. Проблема духовного руководства и отцовства определяется не только отсутствием сегодня истинных старцев, но и отсутствием искренне их ищущих.

Еще преподобный Симеон Новый Богослов сетовал, что когда искал святого человека, который мог бы руководить им и примирить с Богом, то “слышал всех единодушно без исключения говоривших мне, что такого святого не существует в настоящее время на земле…” (цитируется по: архиепископ Василий (Кривошеин) “Преподобный Симеон Новый Богослов”, М., 1995, с.14). Однако “Бог открывает духовных наставников в нашу эпоху так же, как и в древние времена: “…и тогда и теперь Бог открывает апостолов, пророков и праведных тем, кто проявляет ревность и заботится о себе самом и вносит свое усилие и творит добро”” (Там же, с. 85). Но, не проявив должной ревности и заботы о самом себе, люди приходят к иным наставникам (может даже, уходят к протестантам и католикам, или вообще к сатанистам), у которых они подчас встречают большее внимание, более щадящее их самолюбие и что, на самом деле, уводит от решения их духовных проблем. И это связано с тем, что, как уже сказано, сегодня православный пастырь не готов ответить на все вопросы, возникающие перед православными, живущими в агрессивно секуляризованном современной наукой мире.

Сейчас опасной стала совершенно чуждая Православию новообновленческая тенденция подделывания под нужды мира. Это проявляется в признании мировоззрения современной науки, в сокрытии глубокого противоречия ее с православным взглядом на мир. Это проявляется и в повседневной жизни церкви – в скоропалительном прощении при исповеди практически любых грехов ради сохранения паствы. Это стремление сохранить паству не подобно ли ситуации, уже сложившейся на Западе и которую недавно почивший митрополит Сурожский (Великобритания) характеризует так: ”Беда в том, что англикане, за последние два десятилетия приблизительно, захотели не терять своих верующих любой ценой и для этого стали разжижать свою веру для того, чтобы всех устроить. Примерно так: ты не веришь, но все равно ходи к нам.” (“Бог – изгнанник на Земле” Интервью с митрополитом Сурожским Антонием (Блумом).

Если верить данным опроса в России в 2002 году, когда, по свидетельству проф. Д. Фурмана (институт Европы РАН), православными назвали себя 80% респондентов, а на вопрос “верите ли Вы в Бога” ответили “да” только 59%. Конечно, неверующих среди прихожан нет, поскольку социальная помощь в православных храмах обычно отсутствует или минимальная. Но главную истину христианства – понятие Троицы переживают полностью далеко не все, считающие себя православными. Так, одна женщина, стремящаяся стоять в храме ближе всех к царским вратам, указывая на икону “Троица” Рублева другой женщине, которую она привела в храм, говорила: “Это Иисус Христос с матерью Божией и Иоанном Крестителем”. Такая неосознанная “ересь” также проявляется в народе другим толкованием Троицы как троицы: Христос, Богородица и Николай Угодник.

И здесь первая проблема связана со второй проблемой.

Вторая проблема относится к современному Православию вообще. Эта проблема связана с интенсивной секуляризацией современного мира, агрессивно вторгающегося в жизнь, в образ мыслей каждого человека, в том числе и живущих в миру православных, большинство из которых сегодня также оказываются включенными в общую динамику совершенно чуждого Православию современного постхристианского мира. И в современной литературе, издаваемой для православных, часто можно встретить совершенно неправославные трактовки современных проблем, особенно относящихся к современной науке, полностью дублирующие католические и протестантские изложения этих вопросов, и даже больше того, отсылающих читателя непосредственно к протестантской литературе. То есть, в целом проблема заключается в православном осмыслении современного мира, в выявлении особенностей его духа, в “различении духов”, которые действуют в нем, в накоплении опыта борьбы с этими духами. Конечно, здесь речь идет не о том, что современный мир порождает каких – то новых духов, но о том, что духи мира сего и князь их все время придумывают новые формы своего воздействия на человека, стремясь все больше закабалить его, в чем, собственно, и заключается суть “прогресса”.

Вот как характеризует эту проблему С. Лебедев: “Большинство же современных верующих воспитано целиком на светской культуре, и начинает открывать для себя Истины веры (а значит – приобщаться в той или иной мере к культуре религиозной) только в сознательном возрасте. Это значит, что светская, внецерковная культура остается для них исходной основой мировосприятия, тогда как церковной, религиозной культуре приходится укореняться и прорастать в ней, на ней и сквозь нее. И это не укор, а данность, с которой надо считаться – данность, содержащая одновременно и большую проблему, и зерна решения этой проблемы…

Даже те, кто в наши дни является носителем этой культуры (священнослужители, монашествующие, верующие миряне «со стажем»), по указанным выше причинам не всегда могут сказать, что они освоили все богатство культурной традиции Православия – даже в том виде, как она сложилась в дореволюционной России.

…каждый из верующих, осознанно или бессознательно, должен решать для себя проблему их сочетания (cветской и религиозной культур – примеч. мое – И.Н.) каждый день и даже каждый час…

И едва ли не основная сложность этой работы заключается в том, что для ее успешного осуществления Церковь на уровне каждой своей клеточки должна овладеть – во многом заново – языком того мира, с которым она говорит. Она должна перевести на этот язык свои главные Истины, и сделать это с минимальными потерями в их содержании. И вместе с тем она должна показать, что эти Истины переводимы на язык «мира» не до конца, главное в них лежит за его пределами и, чтобы их постичь, нужно выйти за горизонт светского понимания, нужно постичь иной язык, почти незнакомый светскому измерению жизни – язык молитвы, язык безмолвия, язык покаяния” (“О двух ветвях нашей культуры” Cайт “Pravoslavie.ru”).

Протоирей Иоанн Мейендорф ставит эту проблему перед православным богословием следующим образом: “Все христиане стоят перед вызовом единого и в корне расцерковленного мира. Этому вызову нужно смотреть в лицо, как таковому, как проблеме, нуждающейся в богословском и духовном ответе. Для молодых поколений, где бы они ни были, не существенно, от какой именно духовной генеалогии зависит этот ответ – западной или восточной, византийской или латинской, – лишь бы он прозвучал для них истиной и жизнью. Поэтому православное богословие будет либо подлинно "кафолическим", то есть действительным для всех, либо оно не будет богословием вообще. Оно должно определить себя как "православное богословие", а не как "восточное", и это оно может делать, не отказываясь от своих исторически восточных корней. Эти явственные факты нашего современного положения совсем не означают, что мы нуждаемся в том, что обычно именуется "новым богословием", которое порывает с Преданием и преемственностью; но Церкви неоспоримо необходимо, чтобы богословие разрешало сегодняшние вопросы, а не повторяло старые решения старых вопросов. Отцы Каппадокийцы были великими богословами потому, что они сумели сохранить содержание христианского благовестия, когда ему был брошен вызов эллинистическим философским мировоззрением (курсив мой – И.Н.).” (Прот. Иоанн Мейендорф “Православное богословие в современном мире”). Или православие сегодня примет вызов расцерковленного мира и будет в нем источником христианского благовестия, или оно останется религией людей, отошедших от мирской жизни, и уж, во всяком случае, не религией России, а религией “статистических православных”.

Православный человек, живя в современном мире, так или иначе, участвует в его жизни, свидетельствуя тем самым в этом мире о Православии. Но современный мир во многом кардинально отличается от того мира, в котором жили Отцы Церкви, заложившие основы православного богословия, православного мироощущения. Мир сегодня секуляризован в такой степени, что в сознании современного человека науки занимают доминирующее положение, и все больше вытесняют (если уже не вытеснили полностью у большинства) религию. Как отмечается в “Основах социальной концепции Русской Православной Церкви”, “науки – как естественные, так и гуманитарные – стали одной из наиболее важных составляющих культуры. К концу XX века наука и техника достигли столь впечатляющих результатов и такого влияния на все стороны жизни, что превратились, по существу, в определяющий фактор бытия цивилизации”. Конечно, наука не является единственной составляющей современной культуры, но разработка православной культуры сегодня должна начинаться с науки.

Современные православные богословы должны использовать язык и переработать понятийную базу современной науки точно так же, как Отцы Каппадокийцы использовали и переработали язык эллинской науки.

При этом надо, конечно, подчеркнуть, что современная наука фактически занимается проектированием технических устройств и синтезом веществ с новыми свойствами, а не познанием Богом сотворенного мира. И именно успехи в технических областях и создали авторитет современной науке, более того, сформировали ее мировоззрение, на основе которого современное научное познание уже совершенно сознательно стремится объяснить этот мир как самодостаточный, как регулируемый некими “законами природы”, то есть как не нуждающийся в Боге. В лучшем случае рациональная наука приписывает Богу создание этих “законов” – якобы посредников между Ним и тварью. Но, как известно, православное учение о тварном бытие и о Боге-Троице говорит о том, что “Бог творит и действует через свои энергии, пронизывающие все существующее” (Владимир Лосский “Очерк мистического богословия восточной церкви”, М., 1991, с. 58), “…эти Божественные лучи пронизывают тварный мир, являются причиной его существования. Свет “в мире был, и мир чрез Него начал быть, и мир Его не познал” (Иоанн 1.10). Бог создал все Своими энергиями… Божественные энергии сами по себе – суть отношения между Богом и тварным бытием (курсив мой – И. Н.)…” (Там же с.69). Рациональное же познание Божественных энергий, вталкивание их в некие “законы природы” совершенно невозможно, ибо “творение вовсе не есть нечто, на что Бог воздействует извне, скорее это нечто, посредством чего Он изнутри выражает Себя, будучи и оставаясь трансцендентным, выше и вне Своего творения. Оставаясь подлинной внутренней сущностью, “нутром” мироздания” (Каллист, епископ Диоклейcкий “Через творение к Творцу”, лекция памяти Марко Паллиса (Лондон, 9 октября 1996 года).

Подмена Божественных энергий “законами природы”, то есть якобы законами самоуправления и даже самоорганизации, саморазвития природы, но на самом деле сформулированных самим человеком на основе замены действительности некоторой ее целевой моделью, естественно, ведет, и частично уже привела к опасным последствиям, разрушающим этот мир и сам внутренний мир человека. И опасным является не столько сам по себе современный технический прогресс, сколько подмена истинно научного мировоззрения техническими представлениями, сформированными при технических разработках, а не собственно при познании мира. Поэтому “ныне для обеспечения нормальной человеческой жизни как никогда необходимо возвращение к утраченной связи научного знания с религиозными духовными и нравственными ценностями” (“Основы социальной концепции Русской Православной Церкви”).

Принципиальное отличие христианского познания мира, как от познания современной рациональной науки Запада, так и от познания возрождающейся сегодня (как альтернатива этой науке) древней философии Востока, состоит в том, что христианская космология антропоцентрична, а христианская антропология (можно сказать, по определению) христоцентрична. Последнее имеет принципиальное значение, поскольку западный гуманизм также антропоцентричен, но в центре вселенной в этом гуманизме расположен падший человек, в сердце которого нет места для Христа. И если Христа нет в сердце человека, то для этого человека нет Его и во вселенной. Поэтому то современная рациональная наука, как по своему содержанию, так и по характеру рационального мышления, как свидетельствует история и наш личный опыт, является преградой между человеком и Христом, в то время как христианская наука должна вести к Христу. Ведь для истинно христианской науки (и для истинной науки вообще!) “невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы” (Рим. 1.20).

Конечно, нельзя говорить, что христианская (православная) наука может дать верное, православное познание Бога. Нет, наоборот: именно христианское (православное) познание Бога только и может привести к православной науке. Ведь православная наука есть ничто иное, как запись в слове православного понимание Творца и твари (человека и природы).

Однако христианское (православное) осмысление накопленных к настоящему времени всей совокупности знаний о природе и всей истории человечества от Адама и до наших дней еще не выполнено. В отсутствии православного естественно – научного мировоззрения современные православные в своих суждениях о конкретных естественно научных и исторических фактах невольно опираются на западную рациональную науку, которая подменила естественно - научное мировоззрение на мировоззрение, выработанное при создании технических средств. Но в картине мира, рисуемой подобной рациональной наукой, естественно, нет места для Христа. И “открывается гнев Божий с неба на всякое нечестие и неправду человеков, подавляющих истину неправдою” (Рим. 1.18).

Сегодня сознание технически образованного православного мирянина разрывается в дуализме: в храме оно дышит православием, а на работе, поскольку она связана с применением науки и техники, православное сознание жестко контролируется западным рационализмом, слепо следует ему. То есть, ни о каком свидетельствовании Православия в современном мире здесь нет и близко.

“Невозможно оставаться христианином за дверью собственного дома, в кругу семьи или в уединении своей кельи и переставать быть им, поднимаясь на профессорскую кафедру, усаживаясь перед телевизионной камерой, голосуя в парламенте и даже приступая к научному опыту. Христианская мотивация должна присутствовать во всем, что составляет сферу жизненных интересов верующего человека. Ибо верующий не может механически вычленить из духовно-нравственного контекста своей жизни профессиональные или научные интересы, не говоря уже о политической, экономической, социальной деятельности, работе в средствах массовой информации и т.д.” (Митрополит Кирилл “Норма веры как норма жизни. Проблема соотношения между традиционными и либеральными ценностями в выборе личности и общества”, “Независимая газета”, 16.02.2000).

Современный мирянин занят на работе во много раз больше времени, чем молитвой в храме и дома. Вместе с тем, наука - познание в слове, словесное выражение мысли - в значительной степени контролирует уровень духовной жизни, соответствующий словесной молитве. А это значит, что сознание большинства современных православных мирян (которым доступна лишь словесная молитва и то за пределами алтаря, где “пир веры”, и которые сегодня, к сожалению, далеко даже не все и не во всем понимают смысл литургию) сильнейшим образом отравляется чужеродным образом мышления, рожденным в западном христианстве. Это западное пленение ума препятствует духовному росту православного мирянина, нарушает в нем молитву как процесс соединения ума и сердца и вообще стремится увести его к иной (западной) духовности, которая сегодня сама в тупике и стремительно деградирует, растаптывает собственные ценности, обращаясь сегодня к иным богам.

Эманация распада западной духовности в эру глобальных информационных сетей пронизывает всю среду нашего обитания. В промышленную эру труд подавляющего числа людей был физическим, во время которого православный человек мог творить молитву. В современную же информационную эру более характерным является то, что сознание все большего числа православных занято основную часть дня анализом научной и/или технической информации, во время которого творить молитву мирянину очень сложно, если вообще возможно, поскольку его ум занят cовершенно противоположным занятием, - обычно, рационалистическим препарированием огромного потока сведений о мире.

Более того, православный не только не может, но и не имеет права уходить от вопросов, возникающих в окружающем его мире, который есть творение Божие и через познание которого человек идет к Богу. “Не подобает человеку дерзновенно обходить эти косвенные пути знания и своевольно прорываться к Неприступному и Невместимому. Есть своя постепенность в духовной жизни.” (Прот. Георгий Флоровский “Восточные Отцы V-VIII веков”, Париж, 1933, с. 205). Познание внешнего мира, в частности, мира природы для современного человека есть необходимая ступень Богопознания. Конечно, эта ступень является начальной, но тем самым и не-обходимой сегодня ступенью. Современный человек настолько нагружен сведениями о природе, что, не имея правильного их толкования, не может быть свободным в Богопознании. Конечно, познание внешнего мира для многих дает только начальное и ограниченное представление о Боге, но, не имея начального представления, нельзя иметь и более полного представления.

Но нужно также ясно понимать, что нет и не может быть естествознания без религии. Наука – это выражение мысли в слове, в знаках, мысли, зародившейся в человеческом сердце. Формирование мысли применительно к конкретной внешней ситуации – это научная стадия познания. Сама же возникшая в сердце идея, мысль может быть в принципе выражена не обязательно в непосредственной логике слова, а в изобразительном или музыкальном образе или, наконец, в поэтическом образе. Но всякая мысль зарождается в сердце и оформляется в уме. И если сердце загружено чуждыми человеку отложениями, то рождаемая мысль также отражает чуждое человеку. Ум – только коммутатор между сердцем, личностью человека и внешним миром.

Крупный немецкий философ О.Шпенглер в свое время писал в книге “Закат Европы”, т.1: “Нет науки без бессознательных предпосылок, над которыми никакой исследователь не имеет власти, притом таких предпосылок, которые можно проследить с первых дней пробуждающейся культуры. Нет естествознания без предшествовавшей ему религии (курсив мой – И.Н.). С этой точки зрения нет разницы между католическим и материалистическим природосозерцанием, они говорят одно и то же разными словами... современная механика есть точь-в-точь слепок с христианских догматов” (с. 499). “Вполне возможно различать католические, протестантские и атеистические (а, следовательно, и православные! – примеч. мое - И.Н.) понятия силы. Спиноза, как еврей, следовательно, душевно принадлежавший еще к магической культуре, не был в состоянии вообще принять фаустовское понятие силы. Оно отсутствует в его системе. Удивительный признак интенсивности исконных понятий проявляется в том, что Герц, единственный еврей среди больших физиков нынешнего времени, один из всех сделал попытку решить дилемму механики путем исключения понятия силы” (там же, с. 550).

В статье “Влияние архетипических представлений на формирование естественнонаучных теорий у Кеплера” современный физик В.Паули говорит об истоках современной науки: “Идеи [Иоганна Кеплера] знаменуют важный промежуточный этап между прежним магико-символическим и современным количественно-математическим описанием природы”.

Такое же решающее влияние на естественнонаучные взгляды Ньютона имели его религиозные представления: “До тех пор, пока в европейской культуре на основе представлений о природе, как божественном творении лежала ортодоксальная тринитарная концепция, ничто не могло разрушить антропоцентричность средневекового образа Вселенной. И лишь после того, как из фундамента христианского мироздания было удалено представление о Сыне-богочеловеке как ипостаси, единосущной Отцу, Троица Афанасия была заменена единым Богом антитринитариев-деистов, "распались концы" старой Вселенной. Ее заменил бесконечный однородный изотропный универсум, предельно чуждый антропоцентризму и антропоморфизму. Самый серьезный, решительный удар старой Вселенной был нанесен антитринитарием Ньютоном: будучи связан еще с теологией, его образ мира уже не является христианским” (Л.М.Косырева, Рождение науки Нового времени из духа культуры, с.357).

То есть всякий принимающий те или иные естественнонаучные теории должен знать, что он одновременно с этим принимает соответствующую религиозную догматику. Поэтому, чтобы создать возможность православному мирянину, имеющему дело с научными знаниями, быть самим собой не только в храме, не только во время молитвы, но и в течение всего остального дня и дней недели, крайне насущной сегодня задачей является представление научного знания (знания в слове) в соответствии с православной верой. А это требует пересмотра всего пути человеческого познания, всего пути, пройденного человеческой цивилизацией, в особенности, в новейшее время и формирования христоцентричного подхода к пониманию природных и общественных процессов, позволяющего принимать решения, как в принципиальных вопросах, так и при практических действиях в ответ на ежедневные запросы практики. То есть, необходима разработка православного мировоззрения – православного воззрения на современный мир.

Особенно необходимо православное мировоззрение для тех мирян, которые в своей ежедневной деятельности принимают решения или участвуют в подготовке решений, влияющих на природные и общественные процессы. Эти миряне уже не могут сказать, что они выполняют приказы начальства. Они несут личную ответственность перед Богом за принятые ими решения. Ведь если они исправно исполняют в быту все предписания Церкви, а своей в мирской деятельности следуют мировоззрению рациональной науки, отвергающей Бога, то о каком свидетельствовании ими Православия в мире может идти речь?

И речь здесь уже идет не только о свидетельствовании Православия в мире, но и о самом существовании Православия в мире: “вопрос о том, какими должны быть законодательство, образование, культура, социальные отношения, общественная мораль, есть вопрос о том, сохранится ли наша национальная цивилизация в грядущем столетии, найдет ли она свое место в мировом сообществе наций и выживем ли мы как православный народ.” (Митрополит Кирилл “Норма веры как норма жизни. Проблема соотношения между традиционными и либеральными ценностями в выборе личности и общества”, “Независимая газета”, 16.02.2000).

Западное христианское мышление во все века подстраивалось под парадигму современной ей науки, восточное же христианское мышление, как оно формировалось в Византии, перерабатывала, перестраивала в соответствии со своим видением мира саму парадигму этой науки. Так, в частности, создавалось православное византийское богословие на основе использования и переработки понятий эллинской философии.

Россия, восприняв византийское православие в Х веке, столкнулась с западной наукой и культурой при Петре I, который, стремясь преобразовать экономическую и культурную жизнь России на североевропейский лад, фактически повел страну к протестантской реформации в ее духовной жизни. И понадобился гений Пушкина, чтобы русский человек, освоив европейскую науку и технику, остался в душе русским, что помогало ему сохранять в себе гармонию с духом Православия. “По существу, реформы Петра были попыткой переделать нацию, "перестроить" национальное сознание в протестантском духе. Но Россия не поддалась. В ответ на эту попытку она породила явление Пушкина - самое, думаю, удивительное, самое совершенное и самое загадочное явление европейской культуры, которое, смею сказать, во всей мировой культуре стоит особняком; которое дало начало той великой русской классике, той "святой" (Т. Манн) литературе, которая тоже есть явление совершенно особое в мире.” (В.С.Непомнящий “Христианство Пушкина: легенды и действительность” Ежегодная Богословская Конференция, Материалы 1997г.). И если и происходило “западное пленение русского богословия” (а в русской науке, как в естествознании, так и в гуманитарных науках это пленение стало абсолютным), то русская литература, основанная Пушкиным, была и остается вкладом чисто русского духа в мировую культуру.

Однако влияние Запада на Россию в последующие годы продолжало возрастать. По крайней мере, в наше время значительно усилились роль и влияние западной рациональной науки на душевное и духовное состояние православного человека по сравнению с влиянием на него русской литературы. В результате западное пленение русского ума, в целом, стало неизмеримо жестче, чем во времена Пушкина. И если сегодня в русском православном богословии выдвинут лозунг “вперед к Отцам”, то сегодня также нужен и следующий прорыв в русской культуре, а именно в православном представлении естествознания XXI века. Надо создать возможность современным православным богословам (а за ними и священникам) также свободно оперировать данными современной науки с православных позиций, как это могли делать в свое время Отцы Церкви, а не повторять, как это сейчас часто и происходит, католиков и протестантов или, еще хуже, вообще отрицать достижения современной науки. В итоге, это поможет пастырям в окормлении современной научно-технической паствы, понимать ее и быть понятым. А доля этой паствы в общей массе верующих со временем будет только увеличиваться.

Православие в наши дни все меньше и меньше является религией “белых платочков” и все больше и больше религией наиболее образованной части общества, которая в недалеком будущем составит основной контингент прихожан православных храмов. Ведь главной отличительной особенностью современного Православия от дореволюционного и советского времени связано с тем, что "религиозное возрождение началось именно в крупных городах, в культурных центрах, при самом активном участии интеллигенции и, не в последнюю очередь, научно - технической." (Митрополит Кирилл, Речь на соборных слушаниях "Вера и знание. Наука и техника на рубеже столетий. 18 - 20 марта 1998. Москва - Сергиев - Посад). Если до революции из – за духовной деградации русской интеллигенции, плененной западной наукой, опорой Православия была деревня, то ныне этой опорой являются крупные города, более того, наиболее крупные мегаполисы. Этот процесс отмечал уже прот. Георгий Флоровский: “Христианство в России, как и повсюду в мире, перестает быть н а р о д н о й религией по преимуществу. Народ, простецы, в значительной массе своей, уходят в полупросвещение. В материализм… Интеллигенция же, верхний культурный слой, возвращается к христианской вере…” (“Пути русского богословия” Париж, 1937, с. 505). Конечно, это возвращение происходит болезненно, не всегда прямыми путями (часто через увлечение восточной мистикой) и, в частности, в значительной степени из-за того, что современное православное богословие в своем отношении к науке находится в плену у Запада. В информационную эру народное сознание все более и более заражается, и во многом благодаря СМИ (этого рупора “просвещения”) западным рационализмом, в то время как ученые-профессионалы все более начинают понимать ограниченность рационального знания. То есть, если раньше основным врагом Православия в русском народе было славянское язычество, то теперь главный враг и не только интеллигенции – западный рационализм и нанесенное СМИ и книжным рынком язычество со всех концов мира. И в сопоставлении рационализма и язычества надо, конечно, учитывать, что западный рационализм явился плодом сползания христианства к язычеству, то есть западный рационализм – это цивильная форма язычества. Это тем более верно, что современная западная наука ныне уже поворачивается к древневосточной языческой философии.

Конечно, разработка православного естествознания и православной антропологии не должны рассматриваться как самоцель. Познание Бога через познание природы, как уже отмечалось выше, может только подвести к общему представлению о Нем. Более глубокие представления могут быть получены из изучения человеческой природы, поскольку человек сотворен по Его образу и подобию. В целом же познание тварного мира является подготовительным этапом в движении человека к Богу. Действительное и действенное обожение возможно лишь при непосредственном – молитвенном общении с Богом, когда ум не отделен от сердца, а стремиться войти (сойти) в сердце, когда человек преодолевает греховную разобщенность души и становится целостным существом.

Рациональная же наука основана на отделении ума от сердца, поэтому занятие ею неминуемо уводит от истинного общения с Богом, что и привело к кризису современную европейскую культуру и является главной причиной катаклизмов в истории России ХХ века.

Поэтому все сказанное выше о необходимости сегодняшнего возрождения православного естествознания в противовес современному рациональному означает, что трудно было бы переоценить появления сегодня в России поэта уровня Пушкина. Для создания православной науки, вскрывающей духовные основы видимого мира, нужны целостные умы, объединяющие в себе ум ученого с душой художника, поэта и волей подвижника. Пушкин был в первую очередь национальный мыслитель, властитель дум - и в этом его было основное предназначенье, и в этом и состоял его гений. Его поэтическое вдохновение питалось именно национальной идеей. Именно вдохновенность его мысли рождала поэтическую мощь его строк.

Поэтому если православное видение мира, православное чувство природы и будет представлено в прозе, то это представление все равно должно быть поэтическим по своему внутреннему содержанию. Ведь познать истину невозможно, не восстановив целостность всех душевных сил, участвующих в познании мира. Ведь современное изложение научно-объективного видения природы – это описание чуждой, и потому мертвой природы отчужденным, и потому мертвым умом. Православный же ученый должен быть в душе поэт, художник. В нем должно быть то сочетание математического ума и ума образного, которое так редко встречается в западной науке, - по свидетельству гениального Блеза Паскаля,которому было дано ясно увидеть, что Бог Авраама, Исаака и Иакова – это не Бог философов и ученых. Но именно широта ума и характерна для русского человека.

Трудно переоценить значение суждения о науке Нового Времени Готфрида Лейбница, знаменитого математика и философа. Значимость приводимых ниже высказываний Лейбница тем более важны, в частности, тем, что они были сделаны при общении с Петром I. В одном из писем Петру I Лейбниц писал: “Наукам суждено кругом обойти земной шар и проникнуть в древнюю Скифию. Петр избран Провидением для этого великого дела”.

Однако “Содержание истинного разговора Петра Великого с Лейбницем в Торгау”, хранящегося в Государственной Петербургской Публичной библиотеке имени Салтыкова – Щедрина, открывают нам принципиально иные взгляды Лейбница на западную науку – науку, заимствованную ранее немцами у французов (свои первые труды сам Лейбниц писал на французском языке) и передаваемую немцами затем русским. В этом разговоре Лейбниц, в частности, говорил Петру I следующее: “Оставьте созреть постепенно вашему народу. Что Вы хотите? Чтоб ваш народ был столь же счастлив, как другие? Но измерили ли Вы их счастье?…Что произвело их просвещение? Самая математика, открытие Нового Света, все прихоти промышленности? В чем состоит их свобода? В том, чтоб делать, что они хотят? Но если они ничего не хотят по своим страстям, кто у них свободен? Не они, а их страсти, они в рабстве. Будьте уверены государь, что нет другой свободы, кроме разума без страстей….Те, кто даже приняли наше просвещение, не верят в свободу для разума, ибо науки питают только самолюбие и воспаляют страсти, материя их чувственна. Не там, не в мире совершенном, не в обширном плане бытия человеческого взяли они свою точку зрения,...ограничив горизонт свой землею, и все думают только о наслаждении чувств и власти. Этому общему тону покорились и государства и государи: они считают химерами истины, взятые из другого мира…Если б Вы вместо всех превращений дали народу своему пример умеренности, воспитали доброго наследника…, Вы бы сделали добро вашему народу”.

На это Петр I ответил: “Ты меня приводишь в молчание, но не убеждаешь. В знак дружбы прошу никому сего разговора не пересказывать” (курсив мой – И.Н.).

Лейбниц: “…я и сам чувствую, что бесполезно рассуждать о сих истинах. Одни их не поймут, другие не послушают, третьи назовут прелестными химерами, и все пойдет так, как было, доколе великой деснице не будет благоугодно дать вещам другое направление; а сие непременно будет так тогда, как пристанет время, в вечном плане для сего предопределенное. Усилия людей тут ничтожны. Лучшие из них должны гордиться только тем, что сие желали (курсив мой – И.Н.)”. И не современной ли России дано предопределение изменить направление науки, изменить иерархию наук, которая сегодня перевернута с ног на голову (см. часть 2)? Но если не России, то кому еще доверит свое действие великая десница? Ведь только Россия из всех православных стран обладает достаточным научным потенциалом, чтобы повлиять на развитие мировой науки.

Современная проблема разлагающего влияния рациональной науки характерна не только для России. С разрушительным действием западной науки в современном мире сталкиваются и другие народы мира. Например, один из создателей физики ХХ столетия квантовой механики - Вернер Гейзенберг пишет об этой проблеме следующим образом: “Современное естествознание проникает в наше время в другие части света, где культурные традиции сильно отличаются от европейской цивилизации. Наступление новой естественнонаучной и технической деятельности должно вызвать там гораздо более сильные потрясения, чем в Европе, так как изменения в условиях жизни, происходившие в Европе постепенно в течение 2 - 3 столетий, там должны произойти в течение нескольких десятков лет. Нужно ожидать, что эта новая деятельность во многих случаях проявляется как разрушение старой культуры, как бесцеремонное и варварское вмешательство, нарушающее зыбкое равновесие, на котором зиждется все человеческое счастье.” (В.Гейзенберг “Физика и философия”, М.,1963).

Более того, с этой же проблемой точно также столкнулся и сам Запад, теряющий и продолжающий терять свои духовные ценности, как уже отмечалось выше, в ходе научно-технического прогресса. И этот кризис европейской духовности составляет основное противоречие всей европейской культуры последних веков. Поэтому современная задача русской культуры, при решении которой она и скажет свое последнее слово и реализует себя до конца, как раз и состоит в том, чтобы выполнить синтез европейской культуры путем разрешения ее основного противоречия – противоречия между европейской наукой и христианством. Мы сейчас все еще полонены западной культурой, западной наукой, но сегодня нам “необходимо понять, что в течение многих столетий существовала единая христианская цивилизация, одна и та же для Востока и для Запада, и эта цивилизация родилась и развивалась на Востоке. Специфически западная цивилизация возникла гораздо позже.” (Г.В. Флоровский “Христианство и цивилизация”, в кн.: “Избранные богословские статьи”, М., “Пробел”, 2000, с. 218-227).

Каждая нация выполняет в мировой истории свою ей отведенную Провидением роль. Роль русской нации один ее вождей определил так: “Стать настоящим русским и будет именно значить: cтремиться внести примирение в европейские противоречия уже окончательно…” (Ф. Достоевский “Дневник писателя. Пушкин” C-Петербург. 1999). Поэтому критика современной западной культуры, в том числе современного рационализма западной науки, а также древних восточных философий, имеет целью выявление их ограниченного места в мировой истории и призвание на борьбу с ними сначала в российских пенатах с целью выработки православной позиции, правильного выбора задачи своей нации в мировой истории. Но затем задача состоит в том, чтобы вернуть восточному христианству его место в европейской и мировой истории, в европейской и мировой культуре, которое оно занимало на протяжении большинства веков своей истории.

Чтобы оценить ограниченность современной западной культуры совсем не обязательно рассматривать наиболее худшие ее проявления, например, фильм М. Скорцезе “Последнее искушение Христа” или так называемую “американскую мадонну” – картину, выставленную в одном из американских музеев и изображающую Богородицу с ожерельем из слоновьих экскрементов. Более справедливым будет оценка уровня этой культуры по лучшим ее достижениям, например, по фильму Мелона Гибсона “Страсти Христовы”, имевшего недавно огромный успех среди массовой публики, особенно в США. Были даже случаи покаяния преступников после просмотра фильма. Фильм был одобрен Папой Римским и, как отметил один из кардиналов, отвечает методам новой евангелизации в духе Декрета II Ватиканского Собора “Inter mirifica”, которые католическая церковь использует уже давно.

Однако акцент в фильме на страданиях, а не на воскресении Христа – это католическая позиция, а не православная. Лик Христа, отражающий Его внутреннее состояние, на католических и православных изображениях распятия совсем разный. Запад акцентирует человеческую природу Христа и страдания человека и это означает душевное, а не духовное восприятие распятия Христа. Такое восприятие позволяет западным христианам инсценировать распятие и даже исполнять роль Христа – и католик не чувствуют в этом святотатства. Гибсон мастерски использует достижения всей американской кинематографической культуры, чтобы наиболее натурально выразить именно душевные страсти и страдания участников события, но не поднимается до духовных высот отображаемого момента. “Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что от почитает это безумием, и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно”. (1 Кор. 2. 14).

Представление Бога с человеческими качествами, как будет показано во второй части, лежит в основе всего западного познания. Но совсем иной православный подход к познанию, совсем иное православное восприятие страданий Христа, духовное, а не душевное. И дистанция между духовным и душевным может быть огромной: “Я считаю это кощунство, полнейшее кощунство, ибо человек не может страдать, как страдал Бог. Это жертва особенная, таинство особенное. Это жертва примирительная, и человек ее отобразить не может. Это кощунство” – так охарактеризовал фильм Гибсона митрополит Донецкий и Мариупольский Илларион.

Итак, на лучшем примере западной культуры можно видеть, что ограниченность западной культуры непосредственно вытекает из ограниченности западного христианства, на котором и покоятся современные стандарты либеральной, гуманистической цивилизации. Проецирование на уровень возможностей человеческого восприятия провозглашается как критерий истинности в современной науке, рассматриваемой сегодня как единственно возможной, но никак не отвечающей православному подходу к познанию. В Православии доступность для понимания греховного человека не может рассматриваться как критерий истинности, ибо более доступное не может быть более истинным. Западное же познание, как достижение гуманизма, либерализма: важно уметь, а не знать, - провозглашаемое сегодня как основа современной цивилизации, - ведет к разрушению природы и деградации самого человека.

Как отметил митрополит Кирилл, исследование достижений современной цивилизации с точки зрения соответствия их национальной культурно-религиозной идентичности должно сегодня стать темой православных богословских исследований: “Фундаментальное противоречие нашей эпохи и одновременно главный вызов человеческому сообществу в XXI веке - это противостояние либеральных цивилизационных стандартов, с одной стороны, и ценностей национальной культурно-религиозной идентичности - с другой. Исследование генезиса и поиск возможных путей преодоления противоречий между этими двумя решающими факторами современного развития должны занять, как кажется, важное место в православных богословских исследованиях.” (Митрополит Кирилл “Норма веры как норма жизни. Проблема соотношения между традиционными и либеральными ценностями в выборе личности и общества”, “Независимая газета”, 16.02.2000).

Задача русского богословия должна состоять в повторении подвига Отцов Церкви, создавших православное богословие на языке древнегреческой философии. Византийская культура выразила духовный уровень Откровения на современной ей светской интеллектуальной базе эллинизма. Языческая культура Древней Греции (от которой берет начало и современная западноевропейская культура со всеми ее равноамплитудными древнегреческим искушениями и падениями) была создана по Промыслу Божьему, чтобы подготовить понятийную базу для изложения истин христианства в форме, более отвечающей типу мышления сынов Иафета, вселившихся в шатры сынов Симовых, тип мышления которых был совсем иной. И если Отцы Церкви вписали в историю Православия византийскую главу, воцерковив эллинизм, то содержание русской главы в истории Церкви состоит в воцерковлении европейской (романо-германской) культуры. “Православная мысль должна почувствовать и прострадать западные трудности и соблазны, она не смеет их обходить или замалчивать для себя самой. Нужно творчески продумать и претворить весь это опыт западных искушений и падений, понести всю эту “европейскую тоску” (как говорил Достоевский), за эти долгие века творческой истории. Только такое сострадающее со-переживание есть надежный путь к возсоединению распавшегося христианского мира, к приобретению и возвращению и возвращению ушедших братий. И нужно не только опровергать или отвергать западные решения и погрешности, нужно их преодолеть и превзойти в новом творческом действии (курсив мой – И.Н.).” (Прот. Георгий Флоровский “Пути русского богословия” Париж, 1937, с. 513).

Еще в 1833 году уже отошедший от своих прошлых взглядов Чаадаев подал императору. Николаю I записку о том, что образование в России должно быть организовано иначе, чем в Европе, мотивируя это тем, "что Россия развивалась совсем по иному и что она должна выполнить в мире особое назначение. Я считаю, что нам следует себя отделить как мнениями науки, так и мнениями политики (то есть иметь свою русскую политическую идею. — Б. Б.(а также свою православную науку, - И.Н.)), и русская нация, великая и сильная, должна, я считаю, во всех вещах не получать воздействия прочих народов, но оказать на них свое собственное воздействие (курсив мой – И.Н.) " (Б. Башилов “Пушкин и массонство”).

Русский путь – путь Православия – путь к единству знания, путь к единству мира

Путь современной культуры, всей современной цивилизации – путь расчленения знания был задан грехопадением человека, когда он утратил первозданную целостность ума. Расколотому грехом сознанию соответствует калейдоскоп отдельных наук – набор несовместимых взглядов на целостный мир. Поэтому путь к единству знания – это путь преодоления расчлененности сознания, путь достижения целомудрия. В этом и состоит задача русской культуры - задача создания православной науки – вернуть европейскую культуру к ее христианским истокам на основе синтеза накопленных ею знаний о внешнем мире и восстановления целостности внутреннего мира. Задача православной науки – вернуть науке задачу получения целостного знания о целостном мире, отказавшись от задачи получения расчлененного знания путем расчленения мира в протестантской надежде покорить его (устроить Царство Божие на земле).

Если европейская наука развивалась до сих пор аналитическим западным умом, все силы которого были направлены на получение отдельных рецептов конструирования нового техногенного мира из осколков расчлененного этим умом целостного реального мира, то православная наука должна развиваться целостным умом, все силы которого направлены на соединение расколотого грехом мира через формирование целостного сознания и знания.

Греховный ум человека только и способен к расчленению мира, способен только к познанию мира через его расчленение, через анализ. Этот анализ был неотвратим в истории падшего человечества. Греховному человечеству надо было создать западноевропейскую культуру, чтобы осознать глубину своего падения. Но анализ должен предполагать за собой синтез, как и наоборот, синтез невозможен без предварительного анализа. Сейчас возможен и нужен синтез. Западноевропейская культура не должна погибнуть в американизации, которая есть деградация европейской культуры. Мировое значение западноевропейской культуры не в том, чтобы лидером в мире стала Америка. Мировое значение этой культуры в том, что она открыла дорогу православному – “последнему христианскому синтезу”. Если анализ не завершается синтезом, то он становится разрушением. Если развитие западноевропейской католическо–протестантской науки не завершится созданием восточноевропейской православной науки – это крах Европы и всей человеческой культуры. И имя этого краха – американизация европейской культуры.

Стремление к целостному знанию, как говорилось уже выше, присущее русскому уму. Так характеризуя различие в мышлении Запада и Востока Европы, И.В.Киреевский подчеркивал, что восточные мыслители заботятся прежде о правильности внутреннего состояния мыслящего духа; западные – более о внешней связи понятий. Восточные для достижения полноты истины ищут внутренней целостности разума, стремятся к средоточию умственных сил, в котором все остальные деятельности духа сливаются в одно живое и высшее единство. Западные, напротив, в достижении истины исходят из существующего разделения сил ума, используя каждую в своей одинокой отдельности. То есть западный ум пытается найти истину, расчленяя ум, расчленяя процесс познания на самостоятельные области знания. Этот ум ищет в каждой отдельной науке свою истину, хотя истина, естественно, одна, а потому для каждой частной науки недостижима.

Рационализированный западный ум, действуя в рамках принципа дополнительности точности и истинности, на самом деле достигает точности, но не истины. Точность, достижимая западной наукой, действительна в узких рамках заданной части расчлененного познания, частной проекции мира, то есть в нереальном мире, а в мире, созданном расчлененным умом. Задача же русского ума – стать выше расчленения ума, рациональной примитивности мышления, подводящего это мышление под действие принципа дополнительности точности и истинности.

Рациональное рассмотрение тварного мира как самостоятельной сущности без рассмотрения определяющего присутствия Бога в каждой вещи, в каждом явлении наглядно можно представить как рассмотрение человеческого тела отдельно от действия человеческой души в ней. То есть космос, вселенная, Земля и все, что на ней и в ней – как они рассматриваются в современной рациональной науке - это мертвый труп, холодная безжизненная материя. Именно поэтому каждое явление в мире надо рассматривать как действие Бога.

Для рациональной науки увидеть это действие духа в материи чрезвычайно трудно, если вообще возможно. Легче всего это видно на уровне человека, труднее – на уровне биоты, еще труднее – на уровне химическом, минералогическом, совсем невозможно на физическом, тем более, на уровне механики. Однако понять это и принять в рамках рационального мышления это вообще невозможно. Прежде надо изменить мировоззрение. Ниже кратко излагаются принципы православного мировоззрения. Подробному изложению этого вопроса посвящена часть 2.

Для православного человека это воздействие Бога на тварь совершенно очевидно, но на уровне богословия, на уровне внутреннего духовного видения, созерцания. Этот уровень в полной мере достигается немногими. Накопленный духовный опыт здесь можно (легче всего) перенести на изучение этого взаимодействия духа и материи на уровне человека. Поэтому построение православной науки нужно начинать с антропологии и эта антропология должна быть христоцентричной. Причем социальные, экономические, исторические (все общественные науки), медицину надо рассматривать как разделы антропологии. Именно эта наука должна рассматриваться как фундаментальная (самая фундаментальная) наука в православной системе общественных и естественных наук. Современное человеческое общество надо рассматривать как продукт его раздробления на части, как результат распада человека (Всечеловека Адама) в результате греха. И нельзя понять ни социальных, ни политических, ни исторических процессов вне последствий грехопадения или задач спасения человека (христологический уровень синтеза знания).

Из рассмотрения исторического процессов, их геополитической составляющей должны стать понятными процессы биосферы как среды обитания человека, как сцены драмы человеческой истории (антропологический промежуточный уровень синтеза естествознания).

За пониманием места биосферы в человеческой истории должно возникнуть понимание геологических процессов, регулируемых биотой, места в этой регуляции солнечно-земных связей (ближнего космоса) и космоса в целом в этой истории (биосферный, геофизиологический промежуточный уровень синтеза естествознания).

То есть путь построения христианской науки: от микрокосмоса (человека) - как от печки – к биосфере, от биосферы к ближнему космосу, от последнего к дальнему. Тогда космология становится антропоцентричной.

Если в рациональной науке фундаментом естествознания - фундаментальными науками - являются математика и физика, а социальные, общественные науки, ввиду этого, оторваны от естественных, то в православной науке фундаментом всех наук (и гуманитарных, и естественных)- фундаментальными науками - является антропология и богословие и разрыва в единстве наук, единстве знания нет. Науки нижнего уровня (математика, физика, химия, биология и т.д.) создают лишь соответствующие языки науки для описания объектов исследования, но не понимания их. Эти описательные науки, позволяющие оперировать с объектами без понимания их и понимания последствий такого оперирования. Понимание объектов достигается в науках верхнего уровня. В этом и состоит принцип антропоцентризма православного естествознания, и христоцентризм православной антропологии.

Структура православной науки должна заключаться в том, чтобы физика (химия) должны быть геоцентричной, геология – биоцентричной, биология – антропоцентричной, антропология – христоцентричной. В результате основными науками становятся науки синтеза, а не анализа: православная антропология и история, пионерами которых в наше время явились архимандрит Киприан Керн, протоирей Георгий Флоровский, Н.Я. Данилевский, геофизиология, основы которой были заложены В.И.Вернадским. Основой научного мышления становится непосредственное созерцание, интуиция, выполняющие творческую часть научной работы, а не формальная логика, выполняющая лишь техническую работу по изложению новых идей науки в слове. В принципе так было всегда, но в новейшее время творческую часть стремились завуалировать, спрятать под технический текст. По - видимому, это связано со стремлением скрыть идейные основы современной науки. Но в православной науке необходимо открыто говорить о духовных основах науки. “Ибо невозможно обрести настоящее чувство этого мира, не взглянув за пределы мира, свой подлинный смысл он обретает лишь тогда, когда мы увидим в нем отблеск действительности, превосходящей его (Каллист, епископ Диоклейcкий “Через творение к Творцу”, лекция памяти Марко Паллиса (Лондон, 9 октября 1996 года).

В этом и состоит различие восточно-христианского и западно-христианского подходов к познанию в целом. Первый из них исходит из понятий о Боге, по образу которого создан человек и по образу которого он должен и рассматриваться. Соответственно и макрокосмос должен рассматриваться по образу микрокосмоса. Во втором же, наоборот, Бог рассматривается, исходя из представлений о человеке, а человек – исходя из представлений о животных (эту идею современная наука и стремится завуалировать) и т.д. Поэтому для первого подхода характерно синтетическое, целостное мышление, а для второго – аналитическое, редукционисткое.

То есть православный путь к синтезу наук, достижение единства знания есть движение в прямо противоположном направлении по отношению к направлению движения знания в течение последних веков, движения западной культуры, которое и критиковал Лейбниц и изменение которого он ожидал в будущем. Основное направление этой культуры заключалось в атомизации знания, в расчленении его на отдельные самостоятельные науки. Правда, в наше время постклассическая наука пытается придти к единству знания на основе системного подхода, развития теории систем и возникшей в связи с ней синергетики. По существу это современное повторение основ древневосточной философии, что не скрывают и сами идеологи этого направления современного знания.

Однако сам этот подход является логическим продолжением и оправданием идеологии анализа, разложения целого на части, ибо система рассматривается как взаимодействие независимых частей, соединяемых по функциональному принципу. Так называемый системный подход основан на представлении (моделировании) живого целого искусственным механизмом, собранным из отдельных элементов. Такой синтез всегда предполагает анализ (разработку элементов), то есть предварительное создание проблемы, а затем ее преодоление (попытку создать целое из заданного набора элементов). Задача синтеза здесь возникает как вынужденная постановка под действием внешних к расчлененному современному сознанию фактов реальной действительности. Синергетика, пытающаяся описать сложное с помощью взаимодействия частей, есть ничто иное как завуалированный редукционизм. Описание целого на основе его разложения на систему взаимодействующих частей (элементов) означает попытку формализации целого, подмены целого его суррогатом.

Но единство знания должно основываться именно на целостном подходе, то есть на рассмотрении объекта как единого целого, а не как системы, составленной из частей. Целое не содержит механизмов сочленения своих частей, поскольку это органическое целое. В целом одно переходит в другое, а не соединяется, взаимодействует через некоторую связь с другим. Предельным же выражением системного подхода (реализуемого например, в нейрокомпьютерах) является представление объекта с помощью взаимодействия простых элементов – нейронов. Лозунгом здесь служит древневосточный принцип: “структура связей – все, свойства элементов – ничто”. То есть система есть вырождение целого в его антипод.

Современное обращение обращение западной науки к принципам древневосточного пантеизма означает исключение последних остатков христианства из этой науки. Если задача православной науки состоит в том, чтобы рассматривать проблемы этого мира, исходя из веры в Бога, хотя и не исключена задача привести человека к вере в Бога из рассмотрения этого мира. Но такая вера остается еще слишком абстрактной, она, скорее, еще только постановка вопроса, а не его устоявшееся решение, ведущее к смене образа жизни (ср.: Рим. 1. 20 – 32). Именно поэтому рациональная наука чаще стремится к поискам принципов саморазвития этого мира, его самодостаточности и объяснения его целостности без Бога, к поискам оправдания греха.

Действительно, в настоящее время проблема целостного научного мышления начинает все больше занимать умы многих ученых. В частности, наблюдается возврат к мировоззрению Гете, уступившему Ньютону первенство в формировании научной парадигмы Нового Времени. Однако уровень синтеза здесь обычно не поднимается выше биосферного (геофизиологического). Антропоцентризм, если и рассматривается как принцип, то, как уже указывалось выше, чаще в понимании западного гуманизма, то есть, в понимании падшего греховного человека, нарушающего, в частности, биосферное равновесие ради своих искаженных потребностей. Ограничение же биосферным уровнем синтеза, как окончательным синтезом знания, означает возврат к язычеству, к восточной философии типа даосизма.

Если задача древнееврейского народа состояла в сохранении веры в единого Бога среди народов, утерявших эту веру праотцев и обратившихся к идолам, то в наше время такая задача поручена православным народам, в первую очередь, самому многочисленному из них и объединенному в мощное государство – русскому народу.

Задача формирования истинно целостного – православного мышления как задача русской культуры имеет свое соответствующее выражение и в мировой истории: Россия в этой истории, исходя из православного ее понимания единой истории единого человечества, как уже подчеркивалось ранее, должна являться фактором равновесия – равновесия между Востоком и Западом, Севером и Югом, фактором их синергии. Благодаря этому никакой народ, никакой агрессор (ни Чингизхан, ни Наполеон, ни Гитлер) не смог до сих пор и не должен впредь повернуть ход истории в свою пользу. Конечно, все это делается по Промыслу Божию, но роль исполнителя отдана православной России. Тупик, в который зашли сегодня США в Ираке – это тот же тупик, в котором находится вся западная идеология, в том числе и наука. Ясно, что Россия не должна послушно следовать в этот тупик.

Но только целостное православное мировоззрение позволит освободиться русской мысли от пленения ее западным узко направленным эгоцентричным мышлением, не скатываясь при этом в восточное растворение личности в небытие.

Точно так же и социальные, и политические (внутренние и внешние) проблемы России должны рассматриваться из решения ее собственных духовных задач. Только опираясь на целостное православное мировоззрение Россия сможет сформулировать свои собственные цели в мировой политике и стать самостоятельным и сильным государством, а не расколется на части (по Бзежинскому) и не растворится в арьергарде чуждых ей лидеров. Не найдя себя в мировой культуре, Россия навсегда останется на задворках Европы. Еще более чуждой Россия является среди азиатских стран, как мусульманских, так и языческих. Но раскрыв свой талант, Россия сможет дать новый импульс европейской христоцентричной по своему происхождению истории и культуре, то есть родственной ей цивилизации, что позволит Европе выстоять среди новых центров сил, возникших сегодня на иных континентах.

Так же как науки верхнего уровня должны в полной мере использовать и перерабатывать в синтезе данные наук низшего уровня, точно также Россия должна использовать достижения западноевропейской культуры для синтеза новой культуры, завершающей европейскую христоцентричную историю.

Для русской истории, для русской интеллигенции характерны взлеты и падения. Русская душа – творческая душа, а творческие души наиболее беззащитны перед злом. Но если освободить русский ум, русскую душу от агрессии удушающего их западного рационализма, не дав при этом им раствориться в болоте восточного пантеизма, то русская душа, которая, может быть более, чем каждая душа христианка, уже никогда не покинет свой православный дом.

“Если будешь слушать гласа Господа, Бога твоего, тщательно исполнять все заповеди Его, которые заповедую тебе сегодня, то Господь, Бог твой, поставит тебя выше всех народов земли…” (Второзаконие 28. 1). “Если же не будешь слушать гласа Господа, Бога твоего, и не будешь стараться исполнять все заповеди Его и постановления Его, которые Я заповедую тебе сегодня, то придут на тебя проклятия сии и постигнут тебя.” (Второзаконие 28. 15). “И рассеет тебя Господь по всем народам, от края земли до края земли, и будешь там служить иным богам, которых не знал ты, ни отцы твои, дереву и камням. Но и между этими не успокоишься, и не будет места покоя для ноги твоей, и Господь даст тебе там трепещущее сердце, истаевание очей и изнывание души…” (Второзаконие 28. 64, 65).

Если Россия будет стремиться к достижению именно своих целей, предначертанным ей Провидением и возродит свой национальный дух на основе Православия, то ни какие катаклизмы мировой истории, никакая “мировая закулиса” не будут ей опасны, более того, они будут действовать в соответствии с решением ее собственных задач в этой истории.