И.А. Непомнящих

РОССИЯ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ.

ПРАВОСЛАВНОЕ ОСМЫСЛЕНИЕ МИРА

"У нас нет возможности преобразить весь окружающий

нас мир, но мы должны использовать все наши силы и

возможности ради утверждения людей в христианской

нравственности, просвещения их верой в Бога, приоб -

щения к церковной жизни.”

(Алексий II, патриарх Московский и всея Руси. Речь на

встрече с руководителями епархиальных отделов по

религиозному образованию и катехизации 30.01.2004)

“Каждый народ имеет свое религиозное призвание. И если он уклоняется от него, то неизбежно теряет свое лицо, становится безликой массой в сообществе с другими или в одиночку. Достаточно вспомнить и историю некогда богоизбранного народа Израиль –ского, и нашу судьбу в ушедшем трагическом ХХ столетии.”

(Мефодий, Митрополит Астанайский и Алматинский, Рождественское послание, Рождество 2003/2004 г.г.)

“Главная задача Православия — свидетельство истины, а историческая миссия России — быть православной державой. Таким образом, главная задача России перед всем православным миром, и перед всем человечеством вообще, состоит в свидетельстве истины и стоянии в ней. Этого от нас требует Бог. Этого от нас ждут все люди. И горе нам, если мы побоимся обличать ложь и не будем благовествовать истину.”

(Агафангел, митрополит Одесский и Измаильский, доклад на VIII Всемирном Русском Народном Соборе, М., 3-4 февраля, 2004г.)

Предисловие

Россия - самое большое государство (и не только по площади) в мире во всей его истории, существующее уже более 1000 лет на столь суровой по климатическим условиям территории. По мнению бывшего премьер-министра Великобритании Маргарет Тетчер (“железной леди”) на территории России “экономически оправдано” проживание только 15 миллионов человек, чтобы она своими ресурсами обеспечила Европу. Это может говорить только о том, что собственная жизнь русского народа совершенно чужда и непонятна для западного мышления. Для него Россия, создавшая мировую культуру – нонсенс (по-русски же – чудо).

Помимо сюрпризов суровой природы, Россия постоянно испытывает политические и экономические катаклизмы. Только в двадцатом веке Россия пережила три мощнейших потрясения: 1) революцию 1917 года и последующую гражданскую войну; 2) Великую Отечественную войну; 3) распад СССР и последующее восстановление России, продолжающееся уже второй десяток лет. Каждое из этих событий унесло десятки миллионов жизней и стоило неисчислимой скорби оставшихся в живых. И сегодня нет ясного ответа на вопрос: выживет ли русский народ после такой потери крови, сохранит ли свою идентичность?

А ответить на этот вопрос можно только вопросом: крепка ли душа России, жив ли дух русского народа? И кто мы cегодня : свидетели предсмертных судорог России или ее родовых схваток?

Многие из нас, в принципе не отрицая первостепенной важности этих вопросов, в водовороте каждодневных событий даже не помнят о них, поскольку смотрят на Россию как бы в целом, то есть как бы со стороны, как на что-то постороннее для их личной жизни.

Однако эти вопросы касаются лично каждого из нас, ибо бурное турбулентное течение всей русской истории в первую очередь сказывается на судьбе каждого из нас. И наше ближнее окружение - жизнь наших родителей, наших братьев, сестер теснейшим образом связано со всем строем нашей жизни, и жизнь наших детей обусловлена нашей же жизнью, - и, в конце концов, все наши судьбы переплетены – и в этом мире, и в будущем – когда нам могут помочь только молитвы наших детей. Поэтому судороги ли, схватки ли России – это наши судороги и это наши схватки.

И где бы мы не находились на огромных просторах России (в ее столице, в ее провинции или в ее зарубежье) все мы - одно, - если только духовная жизнь в нас существует, если мы не периферия мировой культуры, а ее будущее, если мы связанные духом Православия члены тела Христова, если чудо русской истории существует, - если русский народ выживет.

Введение (конспект русской истории)

Россия, изначально Русь возникла на речных путях “из Варяг в Греки”, промыслительно соединив духовную высь греческого христианства и военную отвагу варягов с широтой славянской души. В целом для русской истории – истории культурного освоения огромных пространств Евразии, истории создания великой культуры - характерна смена периодов осмысления и воплощения собственной национальной идеи с периодами впитывания культуры и плоти соседних народов при определенной трансформации своего национального духа. Как отметил крупный историк Г.В. Вернадский, “русский народ обладает удивительной способностью впитывать в себя чуждые этнические элементы и их усваивать. Поэтому с чисто расовой точки зрения русская народность IX и та же народность XX века существенно отличаются друг от друга” (Начертание русской истории. М,: Айрис пресс, 2002, с.29). Однако несмотря на это русский народ выстоял среди всех катаклизмов истории, бушевавших на протяжении всех веков его существования на огромных просторах Евразии, и не просто выстоял, а сформировал свою неповторимую и, по общему, признанию великую мировую культуру.

Для нас же сегодня важно верно понять духовное своеобразие русской нации и ее собственное место в общей истории человечества.

Периоды внутреннего формирования и периоды трансформации под действием внешнего влияния кратко можно охарактеризовать следующим образом.

IX – X века представляют собой период формирования под влиянием скандинавов (варягов) русского государства как части Великой Швеции (по скандинавским источникам), ставшего, однако, в действительности Великой Россией, принявшей восточное христианство, придав ему существенно северное своеобразие. По крайней мере, русское христианство отличается от византийского не менее, чем отличалось от него сирийское.

Уже во времена князя Игоря – первого русского князя, как свидетельствует летопись, “многие варяги были уже христианами” (Н.М. Карамзин “История государства Российского”, т.1), которые и построили на Руси первый храм. Этот период русской истории до сих пор обычно недооценивается и предвзято трактуется, однако влияние варягов – первых христиан на Руси - сказалось не только, как уже сказано, в формировании русской государственности, но и существенным образом в самом принятии Русью греческого православия, а также в становлении самого русского православия, в формировании особых национальных традиций. Так, наличие отчеств отличает русских и скандинавов Средневековья от остальных европейских народов (Успенский Ф.Б. “Скандинавы, варяги, Русь”, М., 2002), а русское “церковь” созвучно именно со шведским “черка”.

По крайней мере, в мировом геополитическом раскладе, если рассматривать таковой, Россия больше всего является страной именно Севера (северо-восток Европы, а затем и север Азии), а не Запада и/или Востока (о чем обычно спорят) или, тем более, Юга. Северное не только географическое, но и духовное происхождение Руси особенно важно понимать именно сегодня, когда мировое противостояние Север-Юг начинает превалировать над противостоянием Запад-Восток, хотя основным содержанием русской истории предыдущих веков определялось противоречием Запад - Восток.

С крещением Киевской Руси в 988 году наступает второй период: XI – XII века - период становления северного православия, русской святости (первые русские святые: князья Борис, Глеб, Игорь). Именно в этот период в течение нескольких поколений и именно после принятия Православия на огромных просторах, под властью князей - рюриковичей, формируется русская нация, единое государство, объединившее в разной степени разнородные, до того постоянно враждовавшие племена. И величие этого процесса объединения и становления проявилось в весьма характерном для этого периода большом числе святых из княжеского рода. Именно в этот период при св. князе Андрее Боголюбском и была создана церковная белокаменная архитектура Владимиро-Суздальской Руси и ее символ храм Покрова на Нерли.

Третий период: XIII – XIV века и половина XV века (1238 – 1452 г.г.) – это тяжелый период русского пути в мировой истории под гнетом татаро–монгольского ига, определившего восточный вектор русской истории. В этот период и начинается языковое расхождение между восточно-русскою (подпавшей под монгольское нашествие) и западно-русскою (захваченной Литвой) частями русского народа. Борьба с татаро-монгольским игом, с одной стороны, надолго отделила русскую историю от европейской, а с другой стороны, спасла Европу от нашествия новых гуннов, чем способствовала ей создать ту европейскую культуру Нового времени, освоение и преодоление которой и составит основное содержание последующей русской истории. Для этого периода также характерна традиция русской святости среди князей. Всего на Руси было канонизировано около 50 князей и княгинь (князей равноапостольных, князей – иноков, князей страстотерпцев и князей, прославленных своим общественным служением). Освобождение от татаро-монгольского нашествия завершилось впоследствии в освоении Татарии-Сибири, которой и прибывало могущество государства Российского, по слову Ломоносова, в последующие века.

Расширение России в азиатские пространства придало ей особый характер. Как отметил Ключевской, “это переходная страна посредине между двумя мирами. Культура неразрывно связала ее с Европой, но природа наложила на нее особенности и влияния, которые всегда влекли ее к Азии или влекли в нее Азию”.

Вторая половина XV и XVI века – период осмысления прожитой истории нации, период создания культуры московского государства. В этот период царский венец российского самодержца определил место России в мире как третьего Рима. Важнейшим событием этого периода явился Стоглавый собор, собранный для искоренения ересей и народных суеверий, исправления погрешностей и разночтений в богослужебных книгах, унификации обрядов и уставов, подтверждения канонов иконописи. В этот же период было учреждено патриаршество и создана Степенная книга, в которой как результат национального самопознания были изложены биографии семнадцати поколений русских князей вместе с жизнеописанием митрополитов и святых, живших в их время. Тем самым была зафиксирована “московская философия истории или, вернее, философская история России” (Вернадский Г.В. Начертание русской истории. М,: Айрис пресс, 2002).

XVII – XIX века – наиболее продолжительный из обозначенных периодов – петербургский период трансформации русской культуры под воздействием Западной Европы, определившей западный вектор русской истории – период разрушения культуры московского государства: ликвидация патриаршества, нарушение канонов иконописи, наличествующее до сего дня (изображение Бога Отца, подмена иконописи западноевропейской живописью), реформы в армии, в образовании и в науке по западному образцу. В это период происходит возвращение России в европейскую историю, где она уже играет не первостепенную, но важнейшую роль. Правда, это влияние, прежде всего, было обусловлено военной мощью, а не культурой русской нации. Культурное же влияние шло, наоборот, из Европы в Россию и очень сильное. Это породило центробежные силы в стране, действующие до сего дня. Проблемы, обусловленные этим влиянием имеют первостепенное значение и сегодня. Поэтому более подробно они будут рассмотрены чуть ниже.

XX - XXI (по крайней мере, первая половина XXI века) века – новомосковский период русской истории, характеризующийся стремлением освободиться от западного влияния, практически полностью к тому времени подчинившего верхнюю половину русского общества. В этот период происходит возврат к поискам cамостоятельного пути развития, формирования собственной национальной идеи. Этот период наследует многие проблемы предыдущего периода и как период поиска, отмечен блужданиями, ошибками; это период незавершившийся, период, составляющий основной интерес данной работы.

Таков маятник русской истории, отклоняющийся то на Восток, то на Запад, переходя через точку устойчивости, самобытности русского образа жизни. Может быть, для образования в общем ходе мировой истории такого евразийского гиганта и необходимо было подобное раскачивание этой глыбы? По крайней мере, именно этот процесс и придал наднациональный характер cлужения русской нации в мировой истории.

************************

Чтобы более точно определить траекторию маятника русской истории в XX - XXI веках, рассмотрим несколько пристальнее направление его движения в предыдущий период истории, начатый преобразованиями Петра I. Западная ориентация этого периода не вызывает ни у кого сомнений, однако, как сказал как-то сам Петр I, он развернул Россию лицом к Западу для того, чтобы появилась возможность повернуться к нему спиною. То есть речь шла опять же о раскачивании русского колосса с целью накопления энергии для его собственного дальнейшего движения.

“Петр не принуждал своих поданных перестать быть самими собою. Он заставлял их знакомиться с Западом, учиться у него, перенимать у него культурные его приобретения. Но какая при этом неотвратимая, повелительная нужда стояла за плечами Петра, делая его своим орудием? Самосохранение. Сделаться жертвою западной “агрессии”, как мы сказали бы теперь, или сопротивляться ей ее же оружием – дилемма, которая стояла пред Петром: не случайно все реформы шли под знаком военной нужды (курсив мой – И.Н.).” (Архимандрит Константин (Зайцев) “Жив ли Пушкин?”, в кн.: “Чудо русской истории”, М., 2000, с. 409). Не будь военных реформ, Россия никогда бы не вышла к морям, не освободила бы южнославянские народы от турецкого ига, а, скорее всего, сама была бы завоевана Карлом XXII или Наполеоном, по крайней мере. Сохранение православия в России тогда было бы под большим вопросом и вся европейская, да и мировая история была бы иной. Россия тогда бы подверглась такому насилию, что реформы Петра уже всем показались бы спасением для нее, чем они и были на самом деле. Именно так надо оценивать историческую роль Петра: если он и зло, то зло меньшее, чем монарх–католик. Именно наднациональными задачами России в мировой истории и нужно объяснять реформы Петра.

Конечно, под угрозой Запада, методично превращавшего тогда весь неевропейский мир в свои колонии, Петр нарушил духовное единство московской Руси, в котором вся жизнь: семья, общество, политика, искусство, мысль – все пребывало в лоне Церкви. Однако в сердце имперской России сохранялась Святая Русь. Что бы ни писала про личность Петра многочисленная рать историков и писателей, мы смело можем судить о его православности по описанию его смерти Александром Сергеевичем Пушкиным, собственный масштаб личности которого не позволял ему допустить искажение личности Петра.

Как говорят святые отцы, чтобы правильно оценить человека, надо видеть не столько его жизнь, сколько его смерть. Петр Великий – царь - бросился в ноябрьское Балтийское море, чтобы спасти тонущего солдата. И спас жизнь солдата, что стоило царю жизни. “Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя” (Иоанн 15. 13). И как пишет Пушкин, на смертном одре обездвиженный Петр все последние часы земной жизни слушал молитвы на отход души, которые читали ему в ухо владыки, непрерывно сменявшие друг друга.

Исторический выбор Петра в его противостоянии Западу по своей отчаянности был близок выбору святого князя Александра Невского. Князь пожертвовал внешней свободой, уступив татаро–монголам, захватывающим тело Руси, но не трогавших ее душу - Церковь, чтобы все силы бросить на шведов и немцев, победа которых над Русью неминуемо бы завершилась духовным пленом. Ведь католики, как показала история, везде насаждали власть римского папы. И свою преемственность в борьбе святого Александра Невского за Православие Петр подтвердил перенесением мощей св. Александра в свою новую столицу, которые стали тогда главной ее святыней.

*************************

Однако эта преемственность была прервана Екатериной II, голтштинской принцессой, которая хоть внешне и демонстрировала свой “патриотизм”, запретив норманнскую теорию происхождения Руси, но проводила реформы не столько для того, чтобы держать Россию лицом к Западу, сколько для того, чтобы повернуть ее (закрыв большинство монастырей) спиной к Святой Руси.

Относительно же критики самой норманнской теории надо отметить, что открытое отрицание очевидного влияния скандинавского севера Европы на формирование Руси нередко сопровождается молчаливым отрицанием немалой роли финно-угорских народов, а также прибалтийских, иранских и тюркских народов в формировании русской нации, вливавшихся в нее в разные периоды ее становления. Фальшивость подобного “патриотизма” контрастирует со стремлением Ивана Грозного – Рюриковича - видеть в своих неславянских корнях (он вел свою родословную от римского императора Августа) еще одно свидетельство в пользу статуса Москвы - Третьего Рима.

Именно поэтому никак нельзя отождествлять русский патриотизм со славянофильством, возникшим под влиянием перенесенных на русскую почву таких же языческих по духу идей германофильства. Это заимствование фактически основано на представлении истории России как более восточного и соответственно - по евроцентристкому мышлению – более периферийного, более позднего аналога истории Германии. Как известно, германофильство возникло в Германии в ходе формирования национального самосознания, когда немцы сами боролись с западноевропейским влиянием. Евроцентризм славянофильства проявился также в акцентировании на наиболее значительной западной (славянской) компоненте евразийской России и замалчивании меньших в отдельности, но значительных в своей сумме северной (скандинавской, прибалтийской, финской), восточной (финско-угорской, тюркской) и южной (иранской, тюркской) ее компонент. То есть славянофильство, помимо своей языческой основы, – это еще и скрытая форма западничества в трактовке истории России, русской идеи.

При оценке славянофильствыа надо учитывать также то, что самая чистая по славянской крови нация – поляки – являлись в течение всей истории России наиболее опасными ее врагами (как утверждал один из наиболее авторитетных русских историков С.М. Соловьев). Именно Польша воспользовалась Смутным временем для насаждения в России Лжедмитрия. И сегодня Польша является основным плацдармом, с которого осуществляется католическая экспансия на Восток. В 2001 году Польша израсходовала практически весь свой военный бюджет на закупку западногерманских танков “Леопард”, а в 2002 году – на истребители Ф-16. Все это вооружение является наступательным. В 2004 г. Польша вместе с Болгарией, обязанной России освобождением от многовекового турецкого рабства, вступила в НАТО.

*************************

Как известно, русский язык – единственный из мировых языков, являющийся в своей основе славянским языком. Среди всех славянских языков он в наибольшей степени впитал в себя языки окружавших германских, финно-угорских и тюркских народов. То есть однобокая ориентировка на евроцентризм в понимании мировой истории и на связанное с этим славянофильство в понимании истории России на самом деле говорят только о том, как вредно западничество для сохранения всей полноты, для оценки мировой значимости русской культуры. Тем более, что этой культуре предназначено быть не только не неевроцентричной, а христоцентричной.

Поэтому не случайно то, что сама Россия, как сказал Герцен, ответила на западнические реформы Петра явлением А.С. Пушкина. Гений Пушкина настолько обогатил русскую культуру, что русский человек увидел, что “можно брать, что дает Запад, - но для того лишь, чтобы по-настоящему осознать себя русским, в своей духовной природе, чтобы свободно и сознательно вернуться, поскольку кто успел уйти, или остаться, поскольку кто не успел еще уйти, в Отчем Доме. Можно брать и должно брать с Запада все, что на потребу, но не угашая своего духа (курсив мой – И.Н.), не посрамляя своих святынь – к ним не поворачиваясь спиною” (Архимандрит Константин (Зайцев) “Жив ли Пушкин?”, в кн.: “Чудо русской истории”, М., 2000, с. 414). Гений Пушкина вызвал к жизни такие силы русского духа, что в итоге позволил, не отвергая европейской культуры, увидеть на ее фоне все великолепие, глубину и мощь собственной культуры, ничем не уступающей каждой из великих европейских культур, а для русского сердца ближе и понятней каждой их них.

Гений Пушкина обычно связывают с Пушкиным – поэтом, с Пушкиным – писателем, но более всего он проявился в Пушкине – мыслителе. Одухотворенность его слова отражает духовную мощь его мысли. Мало кто в русской истории так проникся ее духом. Можно смело сказать, что основная задача современной русской интеллигенции, в частности, гуманитарных профессий, состоит в том, чтобы подняться до понимания Пушкина – мыслителя. О, если б она могла бы помнить его слова о том, что в России очень много людей, ”стоящих в оппозиции не к правительству, а к России” – то русская история была бы совсем иной!

*************************

Однако последующая волна влияния западной культуры, связанная с наступлением промышленной эры, полонила русский ум, загнала его в клетку рационального мышления. В итоге на сегодняшний день наследие Пушкина позволяет России сохранить еще лишь ее душу, но не ум. И если Россия сегодня еще чувствует русским сердцем, то думает она уже западным умом. “Я чувствую, что вне рационализирования я глубоко религиозный человек” (Вернадский В.И., Дневник, 1925. Архив АН СССР. Ф.518. оп. 1. Д 13) как бы в свое оправдание напишет в начале XX века крупнейший русский ученый Владимир Иванович Вернадский. Этот внутренний надлом, этот разрыв души, разрыв между умом и сердцем непрестанно проявляется во всем: в семье, в религиозной жизни, в политике, в экономике – везде русского интеллигента преследуют непрерывные катаклизмы. И пока русская интеллигенция не достигнет целостности своей души – единения ума и сердца – до тех пор нельзя считать русскую нацию достигшей своей зрелости.

В этом и заключалась причина катастрофы 1917 года. Россия на фоне своего военного и экономического подъема, обладая огромными демографическими потенциями, вдруг рухнула. И не из–за того, что революционные силы и их зарубежные вдохновители и спонсоры были сильны – они были ничтожны по сравнению с военной мощью российского государства – а из–за полного отсутствия воли в сопротивлении этим карликовым политическим силам. Россия слишком далеко зашла на Запад и потеряла тем самым свою опору в Православии. Технически она становилась супердержавой, способной отразить германскую экспансию, занять Балканы, взять Константинополь и выйти к Персидскому заливу. Тем самым она, казалось, выполнила бы свою историческую миссию по утверждению православной религии на Земле и на долгие годы определяла бы судьбы этого мира. Но дело в том, что сама Русская Церковь, ставшая государственным учреждением западного образца, уже не могла быть духовным вождем для греков и сербов, веками кровью и духом отстаивающих свою веру.

Будущее Русской Церкви определялось тем, что духовные семинарии стали поставщиками революционеров, целыми выпусками семинаристы отказывались от принятия сана. Русское общество в основной своей массе отвернулось от царя, отблагодарив Романовых за данные ему свободы, приняв их как свободу от Бога.

Приход к власти Временного правительства петербургское духовенство отметило крестным ходом. Русская богема того времени уже не просто перенимала достижения Запада, а сама стала лидером европейского декаданса. Интеллигенция, как напишет В.И. Вернадский, “была даже не атеистична, она была арелигиозна”. Свое духовное крушение она с пафосом назвала “cеребряным веком”. Разложение и дезориентация русского общества были настолько глубокими, что даже донские казаки не откликнулись на призыв к борьбе с большевиками (которые потом жестоко их “отблагодарили”).

Поэтому победа России в Первой мировой войне, столь возможная по причине ее материальной мощи, была совершенно невозможна по причине ее духовной деградации. Дальнейшее существование русского государства в прежнем статусе явилось бы не торжеством Православия, а его гибелью. И совершенно закономерно Россия должна была попасть в плен государственного атеизма, чтобы зверствами атеистического террора выкорчевать из русской духовной и интеллектуальной элиты наслоения западного происхождения, сосредоточив церковную жизнь исключительно на богослужении и молитве, а интеллектуальную жизнь нации – на обеспечении роста производительных сил государства. И никакими политическими или экономическими причинами нельзя объяснить катастрофы 1917 года, кроме того, как только необходимостью смыть кровью все чуждое Православию в русской жизни. Православный историк должен объяснять события в мире не “творческой волей масс” и не “заговором масонов”, а волей Творца: “Если не будешь слушать гласа Господа, Бога твоего, и не будешь стараться исполнять все заповеди Его и постановления Его, которые я заповедую тебе сегодня, то придут на тебя все проклятия сии и постигнут тебя.” (Второзаконие 28. 15).

Историю правления в России РСДРП – ВКПБ – КПСС надо рассматривать как историю своеобразного освобождения России против ее собственной воли от западного влияния западными же методами, поскольку своего учения в России в условиях ее полной духовной стагнации в то время не могло быть никакого в принципе. “Вечно живое” материалистическое учение марксизма было взято у Запада, ложность которого доказывалось хотя бы тем, что на самом Западе оно не имело успеха. Однако именно мессианство (ложное по своей сути) этого учения отвечало плоти и крови “ленинской гвардии”, ее нацеленности на мировую революцию - на захват власти во всем мире. Если западный путь к мировому господству этой “мессии” шел через власть денег, то восточный ее вариант шел через власть “рабочего класса”. В советской России к этой цели стремилось “самое образованное правительство в мире”.

Подхватив упавшую в ее руки власть, “ленинская гвардия”, прежде всего, уничтожила или выдворила за рубеж ненавистную ей русскую интеллектуальную и духовную элиту. Этим самым она выполнила свою историческую функцию (функцию хищника в природе), устранив основной проводник западного влияния в России. “Ленинская гвардия” хирургическим методом устранила раковую опухоль в теле России – пораженную Западом русскую интеллигенцию, о которой великий В.И. Вернадский писал: “Но не вернется и старая форма русской интеллигенции. Она погибла в обломках революции, и это хорошо, ибо вина за многое, что совершилось и совершается лежит на ней – старой русской интеллигенции.

Никогда в истории не было примера, чтобы мозг страны – интеллигенция не понимала, подобно русской, всего блага, всей огромной важности государственности (к огромному сожалению, это мы часто видим и сегодня! – примечание и курсив мой – И.Н.)…Живя в огромном государстве, со столь же огромными естественными богатствами, интеллигенция совершенно не была связана с производительными силами страны, ничего не делая для развития этих сил.

И еще – русская интеллигенция была даже не атеистична, она была арелигиозна; она пыталась прожить, не замечая религиозных вопросов, замалчивая их. Так было. Но так не будет (курсив мой – И.Н.).” (Вернадский В.И. “ Русская интеллигенция и новая Россия (из доклада на съезде таврической научной ассоциации)”. В кн.: “Биосфера и ноосфера”, Рольф, М., 2002,с. 568-569). Последняя часть цитаты особенно многозначительна, поскольку самого Вернадского нельзя отнести к людям, о которых в литературе сложилось мнение о том, что вопросы религии являлись для них первостепенными вопросами каждого дня.

Однако после решения своей задачи хищника в русской истории кровавые аппетиты “ленинской гвардии” cтали опасны не только для России, но и для всего мира. Жажда крови у преемника Ленина – Троцкого порождала в его голове бред “мировой революции”. Поэтому (опять же по Божьему провидению) должна была пройти новая волна репрессий, которая должна была загнать в лагеря уже самих большевиков. Так пришел к власти Сталин, который был уже более близок к русской культуре: он вернул России великую русскую литературу, русскую музыку и даже стал открывать церкви. Сталин подчеркивал свою преемственность с Александром Невским, Иваном Грозным и Петром I. Это позволило Сталину стать победителем в Великой Отечественной войне, что навсегда сделало его в русской истории национальным героем (не в пример победителям в гражданской войне).

Но, как и преемники Петра, преемники Сталина были чужды русскому духу. В хрущевскую “оттепель” церкви закрывались с не меньшим, если не с большим остервением, чем в годы свирепства ВЧК. Угроза Хрущева показать “последнего попа” подобна сатанизму кожаных курток, обвешанных маузерами, и кликушеству воинствующих атеистов. Рецидив западничества, подражание Америке проявилось не только в стремлении насадить побольше кукурузы – “догнать и перегнать Америку по…”, но и в смене мировоззрения коммунистов. Секретари обкомов и райкомов сменили гимнастерки на дорогие костюмы, а коммунистическая партия стала привилегированным классом менеджеров, целью которых было уже не построение светлого будущего человечества, а их личное преуспеяние.

Вместо борьбы с Западом партийная верхушка стала пятой колонной Запада в России. Поэтому и обязана была произойти перестройка “развитого социализма” в “криминальный капитализм”. В конце концов, материалистическая идеология коммунистов неминуемо должна была привести к трансформации экспроприаторов в приватизаторов - большевиков в необольшевиков (бывших левых в современных “правых”).

Однако приход к власти продающих все и вся стал смертельно опасным для самого существования России. Максимализм, безнравственность в мышлении необольшевиков был воспитан марксисткой идеологией экономических школ при ЦК КПСС. Развалив экономику, эти “младореформаторы” взялись разваливать то, что еще остается гордостью России – науку и образование. Эти “гении экономики” полагали, что надо не экономику поднимать до уровня нашей науки и образования, а, наоборот, науку и образование приводить (опустить) в соответствии с разрушенной экономикой, то есть свести к уровню развивающихся стран.

“Мы, христиане знаем, что никакие экономические и социальные процессы не могут к лучшему изменить нашу жизнь, пока не изменится сам человек, “который должен или подняться над собой, или упасть в бездну, вырасти или в бога по благодати, или в зверя. В настоящий момент человечество стоит на перепутье. Оно должно окончательно определиться в ту или другую сторону…Чем надлежит быть вселенной – зверинцем или храмом? (курсив мой – И.Н.)” Эти удивительные слова написаны почти 100 лет назад, в начале ХХ века, и принадлежат русскому религиозному философу князю Евгению Трубецкому. Поставленный им вопрос звучит сегодня с особенной для нас силой и очевидностью.” (Мефодий, Митрополит Воронежский и Липецкий, Рождественское послание, 2002 г.).

Но именно непрерывно сменяющие друг друга вследствие их поочередного краха различные экономические преобразования стали основной заботой правящей верхушки СССР последних десятилетий. В конце концов, эта верхушка стала лидером в приватизации – экспроприации народного состояния. Они действительно превратили страну в зверинец и грабили народное достояние подобно новой национальной элите африканских стран, освободившихся от колониализма. Масштаб грабежа – масштаб расслоения общества можно оценить тем, что всего за несколько лет Москва стала вторым городом мира по количеству миллиардеров после Нью-Йорка – и это при несопоставимости экономик США и России! В целом же за годы развала экономики Россия по количеству миллиардеров заняла третье место после США и Германии, обогнав даже гораздо более мощную Японию. Какое же место занимает Россия по обнищанию народа можно определить, решив математическую задачу, условия которой известны.

Единственным, но важным положительным результатом переориентировки управленческой элиты с политических методов управления на “экономические” стало освобождение церкви от атеистического гнета, что привело к восстановлению старых и строительству новых храмов и наполнению их паствой. Однако основная национальная проблема России последних веков так и не была затронута: русский ум остался мыслить в рамках западной парадигмы как в быту, так и, тем более, в науке, которая как “обоснование” атеизма для многих заменяет религию. События начала и конца XX века показали, что источник главной опасности для России находится не вне ее, не в “мировой закулисе”, а внутри – в неверующей в Бога интеллигенции, ставшей марионеткой врагов России.

Задача русской интеллигенции в формировании целостной русской нации

Конечно, неверующую интеллигенцию нельзя принимать за абсолютного врага. Ибо враг тот, кто действует сознательно и агрессивно. Но русская интеллигенция, как уже говорил, Вернадский, не столько атеистична, сколько арелигиозна. Она действует в своем большинстве больше спонтанно и неосознанно – по своей незрелости и связанной с этим своей оторванности от реалий, а не по враждебности. Но именно в такой среде при внесении в нее соответствующего катализатора и возникли силы, приведшие к трагедиям России как в начале, так и в конце ХХ века. Именно арелигиозная интеллигенция становится пятой колонной “мировой закулисы”.

Однако, не смотря на все это, русская интеллигенция вследствие причин душевного и духовного порядка никогда не может в принципе вписаться в иную цивилизацию. Здесь надо обратить особое внимание на все еще сохранение интереса современного русского ума к математике (подобно тому, как во времена Пушкина был всеобщим интерес к поэзии). Именно выcокий уровень русской математической школы (как и русской поэзии) и обязан неприземленности русского ума, в котором он явно противопоставлен западному уму, или как говорит крупнейший современный математик В.И. Арнольд, “традиционным для русской интеллигенции идеализмом (с точки зрения большинства наших западных коллег, просто глупостью” (Ответ академика В.И. Арнольда на вопросы анкеты Европейского математического общества об изменениях в Восточной Европе за последние 10 лет). Поэтому, чтобы обратить русский ум, русскую интеллигенцию к православию, нужно обратить к нему сначала современное знание.

Проблема эта не простая и еще осложняется отсутствием до настоящего времени развитого православного богословия науки, отвечающего современному ее уровню. В частности, в современных православных учебниках богословия проблема научного знания излагается путем прямого переписывания западных (католических и протестантских) представлений о научном знании. Издана даже для православных литература, в которой “для вдумчивого читателя” даны ссылки на соответствующую протестантскую литературу.

Современное богословие в России еще даже не восстановило дореволюционный уровень русского богословия, который был достаточно высоким. Но и этот уровень не может сегодня рассматриваться за образец, поскольку “cеминарские и академические курсы XVIII и XIX в.в., написанные не только по латыни, но и под влиянием латинской схоластики, говорили неодобрительно о паламитском богословии. Мы не можем с великим сожалением не сознаться в долговременном схоластическом пленении нашей богословской науки” (Архимандрит Киприан (Керн) “ Антропология св. Григория Паламы”, М., 1996 г. “Паломник”, с. 323). Полнота этого пленения определяется тем, что и сегодня можно встретить в учебниках богословия непонимание того, что “восточное предание никогда не проводило резкого различия между мистикой и богословием, между личным опытом познания Божественных тайн и догматами, утвержденными Церковью” (В.Н. Лоский “Очерк мистического богословия Восточной церкви”, М., с. 9), и что именно св. Григорий Палама придал окончательное выражение такому характеру православной духовности и является столпом мистического богословия, “проповедником благодати”.

Что же касается богословия науки и научного мировоззрения, то здесь узы западного плена сегодня еще более прочны. Обычно в нашей богословской литературе вопрос взаимоотношения науки и религии рассматривается как взаимоотношение между некоей абстрактной религией и некоей абстрактной наукой. Однако нет ни абстрактной религии, ни абстрактной науки. Принятие той или иной научной теории всегда связано с принятием того или иного мировоззрения, в основе которого лежит та или иная религиозная установка. Причина же такого абстрактного понимания проблемы взаимоотношения науки и религии в том, что эта проблема для многих современных православных авторов этой темы просто далека. Многие православные богословы имеют сугубо гуманитарное образование, а те из них, кто имел какое-то отношение к современной науке, фактически остаются носителями мышления, выработанного в этой же современной, то есть католической, протестантской науке.

Все это говорит о том, что современный период русской истории – период осмысления русской национальной идеи, формирования русской национального духа, свободных от западных влияний, находится еще в начальной, если еще не в критической, своей стадии. Более того, сегодня в информационную эру уже нельзя всегда однозначно, особенно для молодого поколения и малообразованной части общества, говорить о сохранении самобытности русской души - зомбирование этих слоев общества через СМИ и западную массовую (языческую) культуру идет полным ходом. Ведь даже компьютер – основной атрибут информационной эры – протезирующий много большее количество примитивных функций мозга, чем, например, TV, насколько же усиливает возможности глубоко мыслящего, одаренного человека, настолько и атрофирует мышление и чувства человека, не обладающего таковыми возможностями. Это привело к тому, что, как показывает статистика, наиболее массовое применение компьютеров сегодня – это компьютерные игры, привлекающие еще неразвитую молодежь. Возможность непрерывно и зрелищно убивать полностью поглощает эти головы. Как известно компьютерные военные игры были созданы для воспитания жестокости в новом поколении американского народа, после того как предыдущее отказалось воевать во Вьетнаме. Сейчас вторжение в Ирак, у которого так и не нашли ОМП, стало предметом национальной эйфории, а заснятые в разных ракурсах таран и последующее вертикальное обрушение башен ВТЦ мало у кого из американцев вызывает какие – либо подозрения, какие - либо сомнения в виновности арабов, которые, несомненно, здесь были задействованы. Это не имеющее до сих пор однозначного толкования событие успешно сработало в качестве достаточного обоснования для нарушения США всех норм международного права.

То есть действительно, как уже сказано, массовое применение компьютеров, протезируя примитивные функции интеллекта, увеличивая их возможности поглощает и порабощает, тем самым, ими внимание масс. Именно компьютерные войны и открыли возможность получать прибыль от огромных военных расходов США, превышающих расходы всех вместе взятых стран мира. Таким образом, международное право было заменено на правила компьютерных игр.

Поэтому задачу формирования национальной идеи может решить только неподверженная вестернизации наиболее образованная часть русского общества - православная интеллигенция. Именно в формировании национальной русской интеллигенции, православной по духу, и должен был заключаться весь смысл трагического XX века в истории России. Именно об этом В.И. Вернадский (роль которого в русской науке можно сравнить с ролью А.С. Пушкина в русской литературе и который сам, как и Пушкин, не лишен был болезней всякого русского по западному образованного человека) писал как будто для нас еще в 1920 году: “Новая интеллигенция отдаст свои силы, свои знания великой работе по развитию производительных сил государства.

Черты этой интеллигенции вырисовываются. Замечающийся сейчас интерес к религиозным вопросам, попытки возрождения реального православия являются фактом громадной важности. Напрасно многие боятся этого как симптома реакции и застоя. Нет. История говорит нам, что человеческая мысль в области научного знания может постигать новое, а не топтаться на одном месте, только если рядом с научным творчеством идет широкое творчество религиозное. И теперешнее религиозное движение в России таит в себе залог будущего расцвета русской науки” (Вернадский В.И. “ Русская интеллигенция и новая Россия (из доклада на съезде таврической научной ассоциации)”. В кн.: “Биосфера и ноосфера”, Рольф, М., 2002,с. 568-569).

Если в России не сформируется православная по духу национальная интеллигенция как основа русской государственности – как основной работник в воплощении национальной идеи в науке, искусстве и литературе, в развитии производительных сил, в создании щита и меча государства – Россия погибнет.

Надежду на такую возможность потенциала русской интеллигенции дают такие явления в русской истории как Пушкин и Вернадский, которых, конечно, надо рассматривать не как примеры воплощения православного духа, а как гениев русской интеллигенции, которая искала и давала именно русское осмысление глобальных проблем современного им мира. И для формирования новой интеллигенции, воспитанной в православии и представляющей собой основную производительную силу русского государства, должна быть создана ее богословская основа, - а в начале хотя бы принципы этой основы - пронизанная христианской религией наука.

Русская интеллигенция только потому и отошла от православия и отвернулась от царя, что не могла соединить (что совершенно невозможно) восточно-христианское богомыслие с навязанной ей чуждой православию западной образованностью. Ведь разрушению устойчивой структуры государства предшествует разрушение устойчивой структуры знания. Точно также и созданию устойчивой структуры государства предшествует создание устойчивой структуры знания. И создание православной основы научного знания, и создание новой интеллигенции – это взаимосвязанный процесс, ибо создать новую науку может только сама интеллигенция, преобразуя себя, свою духовную жизнь. Этим самым национальная интеллигенция сформирует не только себя, но и завершит процесс формирования целостной русской нации.

Русская интеллигенция должна побороть в себе основную свою болезнь – преклонение перед Западом. Эта болезнь связана с тем, что по западному образованная интеллигенция осознает мировую культуру лишь в пределах двух-трех последних веков и не подозревает, что основы мировой культуры заложены и развивались на протяжении большей части веков отнюдь не в Западной Европе.

Другой формой болезни арелигиозности интеллигенции и получившей сегодня широкое распространение, в значительной степени благодаря их культивированию в свое время спецслужбами СССР среди интеллигенции (чтобы отвлечь ее от православия) является обращение к восточному оккультизму. Это направление, казалось бы, противоположное западному рационализму, на самом деле еще более рационалистично, поскольку рационализирует уже не ум, а чувства человека.

Опасным рецидивом болезни арелигиозности, продолжением ее в скрытой форме (уже после освобождения от влияния Запада и Востока) является обусловленное маловерием обвинение во всех бедах России “мировой закулисы” (конечно же существующей, но отнюдь не всесильной) и обращение к национализму не православному, а языческому. Это позволяет интеллигенции оставаться в своей любимой позе обвинения всех и вся вместо того, чтобы принять на себя тяжкие вериги духовного труда над собой.

И лидером в этом духовном труде должна быть именно научная и научно-техническая интеллигенция, которая даже в силу своей профессии больше понимает проблемы технотронного века, проблемы развития производительных сил России и укрепления ее государственности. Интеллигенция же гуманитарных профессий до сих пор в своей основной массе, подменяя православное понятие неповторимости целостной личности чуждым православию понятием одиночества атомарной индивидуальности, рассматривает приверженность идее государственности как признак ограниченности личности. Научно-технические же проблемы и проблемы развития производительных сил эта интеллигенция воспринимает по мифам, намеренно создаваемыми СМИ. Как пишет протоирей Всеволод Чаплин (зам. председателя ОВЦС МП) “либеральная интеллигенция, за последние годы перешедшая от симпатии к Церкви, гонимой в советское время, к радикальному ее неприятию” вплоть до того, что проповедует “сознательную сексуальную распущенность”, поскольку она “неотрывна от политической, экономической и идеологической свободы” (“Религия и СМИ”).

И по этой же причине ясно, чтобы основной труд должна взять на себя не столько научно-техническая и гуманитарная интеллигенция столиц, жизненный кругозор которой часто ограничен жизнью соответствующих слоев этих столиц и заграницы, а сколько интеллигенция провинциальной, особенно Восточной и Азиатской России - Поволжья, Урала, Сибири, более непосредственно участвующая в создании производительных сил и потому принимающая и ощущающая свое единство со всей Россией. С этим также согласуется общий перенос активности сегодняшнего мира на Восток. И для нового азиацентричного мира переработанная русским духом европейская культура может стать гораздо более близкой, понятной и потому приемлемой. И не только в связи с будущим новым восточным периодом русской истории необходимо, наконец, ответственно подумать о том, чтобы Сибирь была бы не только дойной коровой казны, а и объектом серьезных капитальных вложений, чтобы остановить процесс бесшумной, а потому и крайне опасной для существования русского государства уже в первых десятилетиях XXI века, китайской агрессии. И здесь нельзя не вспомнить то, что Петр I, начиная западный (северо-западный, если сказать точнее) период русской истории, построил столицу именно на северо-западной границе страны.

И как уже говорилось выше, современная западная мысль, а за ней и известная часть русской интеллигенции, осознав тупик рационализма, обращается (конечно, в свою меру) к достижениям пантеистического холистического мышления древневосточных цивилизаций, окончательно теряя при этом христианские основы своей культуры, окончательно капитулируя перед наступлением язычества. В этой ситуации историческая задача России и состоит не только в возвращении и сохранении в новых условиях своей православной основы, но и в свидетельствовании православия – незамутненного христианства всему современному миру, в котором в качестве мировоззрения превалирует научное мировоззрение, либо рационалистическое, либо холистическое..

Историческая роль России в нашу эру имеет тот же смысл, что и роль еврейского народа в истории Ветхого Завета: свидетельствование современному миру истинной веры в Бога.

(Следует продолжение: «Часть первая. Россия в современном мире»