Возможно ли, чтобы Россия по-настоящему стала "страной с рыночной экономикой"? Есть ли для этого предпосылки в ее истории, культуре и религии?
Мы хотим познакомить Вас с книгой выдающегося немецкого мыслителя Ульриха Духрова "Альтернативы глобальному капитализму: почерпнуты из Библейской истории, предназначены для политического действия" (1995) и начинаем публикацию в сайте ее отдельных глав (в переводе с английского языка).
Фрагмент 1. Идеология "рыночников" (homo oeconomicus)
Фрагмент 2. Вокруг Земли: разрушение основ жизни нынешнего и будущего поколений Экономикой Накопления Денег
Фрагмент 3. Доминирование глобального финансового механизма и его воздействие на юг, восток и запад
Фрагмент 4. Идеология системы глобальной власти финансов и роль СМИ
Ulrich Duchrow. Alternatives to Global Capitalism: Drawn from Biblical History, Designed for Political Action.
Фрагмент 1.
Идеология "рыночников" (homo oeconomicus).
Английский экономист-политолог Макферсон характеризует жизненную позицию человеческих существ в нарождающемся рыночном обществе как "собственнический индивидуализм". Более точно было бы назвать его "индивидуализмом стяжателя собственности" или, еще точнее, "индивидуализмом накопителя денег".
Давайте обратимся к Аристотелю. Он также полагает, что для того, чтобы жить, человечеству нужна собственность (ktesis). Но эта собственность связана с домашним хозяйством (oikos), общиной (koinonia) и политическим обществом, в котором человек живет (polis). По этой причине Аристотель выводит определение, по которому люди - "существа политические" (zoon politikon). Они могут жить, существовать и удовлетворять насущные нужды, если принимают то положение, что община - это главный и единственный способ существования. Тот, кто желает отдельно от нее аккумулировать средства, обеспечивающие вечную жизнь, путем накопления денег, разрушает не только общину, но и сам себя. Такова мораль легенды о царе Мидасе, который умер от голода посреди гор золота. Вот почему Аристотель все время называет страсть к накоплению богатства (epithymia) и механизмы этого процесса накопления "иллюзией", т.е. тем, что противопоставлено правде жизни, которая существует вечно. Когда он противопоставляет слепое разрушительное стремление к бесконечной жизни посредством нескончаемого накопления богатства и "правильную жизнь", это не моральная категория в духе современной абстрактной этики, а онтологическая, политическая категория. Жизнь можно проживать и поддерживать лишь в условиях ограничений, накладываемым конкретным человеческим обществом.
Эта мудрая истина сохранилась и в следах некоторых культур Африки, Азии и Индии. В Западной Европе она разрушилась в середине 14 века - в период, который мы сейчас называем началом Ренессанса. Существует много теорий относительно причин такой перемены. Известного поэта Франческо Петрарку называют "первым современным человеком". Подобно Августину, которого, кстати, неверно обвиняют в сведении теологии к "отношениям между Богом и душой", а также Чичеро, он воспевает в гимнах новое отношение индивидуума к природе и истории. Однако, обращаясь к теологическим и философским традициям, следует понять, почему это "открытие" индивидуума случилось именно в то время.
К. Цинн указывает на два фактора экономической истории: чуму и изобретение огнестрельного оружия. Оба эти фактора заставляли людей держаться подальше друг от друга. Великая чума 1348 - 1352 гг. унесла половину населения Европы. Чума заставляла людей держаться на расстоянии друг от друга из страха заразиться, из-за синдрома "козла отпущения", а также по причине развития ментальности, основанной на принципах "спасайся" и "каждый за себя". Изобретение огнестрельного оружия, помимо того, что оно снизило эффект мгновенного убийства, имело также и необыкновенное экономическое влияние. Оно усилило процесс перехода от весьма продуктивного периода расцвета сельского хозяйства, повысившего общий жизненный уровень, к периоду возникновения малых и больших городов, развитие которых ускорялось благодаря военной промышленности.
Такое разительное изменение было обусловлено взаимодействием множества факторов. Так, неудивительно, что радикальные изменения начались именно в тех городах, которые уже успели разбогатеть благодаря своему финансовому участию в Крестовых походах, т.е. северо-итальянских городах-государствах, включая Венецию, Флоренцию, Милан и Геную. Наблюдая кровавую конкуренцию между ними, Макиавелли был первым, кто стал утверждать, что в корне любой политики находится власть и борьба за власть.
Однако, Томас Гоббс и Джон Лок (17 в.) являются основоположниками экономической теории, которая гласит, что человеческие существа - это существа, которые в соревновании друг с другом накапливают собственность и богатство. Следует уяснить, как Гоббс приходит к утверждению, будто человек "от природы" является механической системой, которая борется за власть с другими, и поэтому идет яростная борьба, если не вмешивается сильное правительство. Довод о том, что человеческие существа просто так устроены, используется идеологами капиталистической рыночной экономики вплоть до сегодняшних дней. Он оправдывает будто бы естественную природу рыночной экономики. Любой, кто придерживается противоположной точки зрения, объявляется приверженцем какой-либо идеологии или, в лучшем случае, идеалистом, которого не следует воспринимать всерьез. Однако, Макферсон последовательно раскрывает суть аргумента Гоббса. Он анализирует состояние нарождающегося рыночного общества, где все определяет конкуренция, в проекции на его предположительно естественное состояние, применяя затем свои выводы к существующему обществу и делая политические заключения.
Что представляет собой искусственная модель человеческого состояния у Гоббса? Абстрагируясь от буржуазного общества, он устанавливает три важные, предположительно естественные, причины конфликта между людьми, стремящимися к хорошей, удобной жизни: это конкуренция, недоверие и стремление к славе. И для того, чтобы защитить себя от других, людям нужно государство и его законы. Государство - это Левиафан, Зверь из Апокалипсиса, а его кровь - это деньги.
"Страсти, которые склоняют людей к Миру, - это Страх Смерти; Желание таких вещей, которые необходимы для комфортной жизни; и Надежда получить их своими Усилиями."
В начальных главах "Левиафана" Гоббс оправдывает свое утверждение с точки зрения физиологии и психологии. Человеческое существо очень похоже на автоматическую машину в ее автоматическом "стремлении" продолжать свое движение. Движение "по направлению к…" есть алчность, а движение "прочь от…" есть нежелание, "…поскольку Жизнь есть ничто более, как движение, и она никогда не может быть без Желания, без Страха, как не может быть без Смысла. Каждый человек должен искать длительного успеха, получая те вещи, которые он время от времени желает и будет желать". Таким образом, он приходит постулату, что все человеческие существа стремятся к вечно новой власти над другими. "Власть Человека … это имеющееся у него в настоящем средство приобрести будущую очевидную Выгоду". "Так что, на первое место я ставлю как общую склонность всего человечества постоянное и неуемное желание Власти над властью, которое усмиряется одной лишь Смертью". В качестве примера власти он упоминает характерные атрибуты рынка: богатство, большие предприятия, важные товары и офисы. "Каждый человек находится на рынке в охоте за властью".
"Собственническое рыночное общество, таким образом, удовлетворяет требованиям Гоббса. Это общество, в котором люди, которые хотят большего, могут постоянно искать способ, как заполучить для себя возможности других; они делают это так, чтобы склонить всех к соревнованию за большую власть, - и все это мирными и легальными методами, которые не разрушают общество явным насилием."
Это всего лишь схематичная модель меркантилистского рыночного общества, в которой государству отведена важная функция регулирования. Лок также развивает подобную теорию. Он рассматривает государство не как систему с верховной властью одного правителя, а как систему, основанную на общественном соглашении, или договоре. Кроме того, к основным взглядам Гоббса Лок добавляет важность денег для постоянного приращения собственности. Прежде всего, он провозглашает Божественный указ для homo sapiens покорить землю как узаконение механизма накопления богатства. Далее процесс интерпретируется как рациональное накопление денег.
Это относит нас к двум другим философам, которые сыграли решающую роль в рождении Нового Века в Европе: Фрэнсиса Бэкона и Рене Декарта. В свой работе "Новая функция естественных наук"("The New Organon of the Sciences") в 1620 г. Бэкон описывает три стадии человеческого стремления к власти. Первая стадия - "провозгласить свою собственную власть в собственной стране". Вторая стадия - "увеличить уважение к своей стране и ее власть". Третья связана с "властью и доминированием человеческой расы над всей природой". Этот захват власти над природой возможен с помощью науки и техники (Novum Organum I, абзац 129). На первый взгляд невинное выражение "Знание - сила" исходит от Бэкона, и в этом случае "сила", "власть" (англ. power) интерпретируется как сила, власть, которая может быть применена против членов того же самого общества, против других рас - примитивных рас, как называют аборигенов Америки и Африки - и против самой природы. И неудивительно, что, будучи лордом-канцлером, Бэкон был ответственен за процессы над "ведьмами". Когда он говорит, что природа должна быть подвергнута пыткам, чтобы она раскрыла свои секреты, очевидно, что такой язык имеет своим источником ненависть к женщинам.
Здесь следует еще раз вспомнить Декарта. Хорошо известно, что он определял человечество как "хозяина и обладателя природы". Такой подход человеческих существ реальности преобразует их собственную общность и весь мир в целом, так что они сами становятся механически обозреваемыми объектами применения грубого научного метода и технической манипуляции. Нам особенно важно уяснить, что такое чистое знание имеет математическую природу. Весь мир рассматривался с абстрактной математической точки зрения. Подтверждением этому является то, как Декарт развил теорию вероятности одновременно с интересными расчетами. В его теории экономическое будущее человеческой расы подчинено математике накопления денег.
Отсюда просматривается прямая связь с Адамом Смитом, основателем современной национальной экономики. Самого себя он считал Ньютоном экономики. Это просто означает, что теория экономики и экономической деятельности человека представлена, как классическая физика. Как и Гоббс до него, Смит рассматривает человеческие существа как автоматы, стремящиеся к выгоде. Однако он отличается от Гоббса тем, что не считает, что государство должно регулировать рынок; в рамках либеральной концепции индустриального капитализма рынок сам себя регулирует. Справедливости ради, следует добавить, что Смит гениально рассматривал себя как морального философа и в качестве такового ввел два условия для своих вычислений, которые обычно игнорируются сторонниками неолиберализма. Во-первых, подобно Декарту, который начинал с образа Бога как мудрого часовщика, который создал Землю и привел ее в движение, Смит использует понятие "невидимой руки", которая поддерживает гармоничную работу рынка на всеобщее благо. Во-вторых, он полагает, что люди, резонно благословенные, также благословенны чувством солидарности по отношению к своим собратьям, что сдерживает, контролирует всю систему. Если такая природная солидарность рушится, как в случае эгоистичных работодателей, то, по Смиту, возникает необходимость вмешательства государства.
Тем не менее, философия Смита и механистические традиции, на которых она основана, распространили взгляд на экономику как систему с автономными законами. Они распространили и то предположение, что научная экономика и ее методология являются основой понимания и контроля экономических процессов, а также интерпретации поведения человека в экономике ("Лишь эксперты…").
Давайте суммируем непараллельные абстракции и новые оценки, связанные с экономическим взглядом на человеческих существ как людей, ориентированных на рынок, "рыночников" (market-minded people), т.е. накопителей денег и потребителей.
- "Рыночники" не стремятся к удовлетворению ограниченных потребностей для выживания, но из-за страха смерти стремятся к исполнению своих неограниченных, искусственных желаний, стремятся получить все больше и больше денег и материальных благ; они являются неограниченными потребителями и накопителями капитала.
- "Рыночники", естественно, ориентированы на власть. Они эгоистично стремятся увеличить количество собственности за счет других, поскольку это, якобы, гарантирует накопление богатства для всей национальной экономики.
- "Рыночники" обладают своей собственной квалификацией, которая имеет стоимость, выраженную на рынке в деньгах, и за которые они ее продают.
- Будучи деловыми людьми, "рыночники" производят расчеты рационально и расчетливо, имея целью извлечение максимальной прибыли.
- Будучи мыслителями, "рыночники" являются математиками, потому что постигают определенные модели в (окружающей и человеческой) реальности и приобретают навык манипуляции ими с помощью технологий.
- "Рыночники" - это индивидуумы, стремящиеся ускользнуть от ограничений, накладываемых временем, пространством и обществом, при помощи искусственных технологий. Тот факт, что они разрушают себя и мир, замалчивается.
В свете всего вышесказанного становится очевидным, что экономическая теория и антропология этого типа наполнены идеологией и бросают тень на свои собственные допущения и ограничения. Прежде всего, они базируются на абстракциях от экономической и человеческой жизни. Абстрактны критерии измерения экономического успеха. Сама оценка человеческих существ является абстракцией. Она полностью игнорирует их естественные и социальные отношения и ограничения. Факты, почерпнутые из другой науки, глубинной психологии, достаточны для того, чтобы опровергнуть утверждение, будто человеческие существа - это всего лишь особи, алчные по отношению к собственности, которую они стремятся умножить, и к личной власти. Это неверно, потому что природа человека также имеет и положительную сторону, по меньшей мере, такую же сильную: с раннего детства положительные эмоции управляют взаимоотношениями между людьми и их поведением, основанным на принципах сотрудничества и поддержки.
Важнейший момент, который упустили в своих теоретических воззрениях на природу человека меркантилистские и классические экономисты - это то, что их постулаты, которые они черпают из реальности нарождающегося рыночного общества и затем провозглашают как универсальные, сильно отдают сочувствием интересам социальных классов-победителей, направленным на захват огромной власти. И поскольку их экономическая наука стремится представить комбинацию, состоящую из частичного признания реального положения дел и стремления удовлетворить властные амбиции, как универсальную научную истину, у нее, этой науки, имеется свой собственный интерес к приобретению власти над рынком и сохранению существующих рыночных отношений.
Фрагмент 2.
Вокруг Земли: разрушение основ жизни нынешнего и будущего поколений Экономикой Накопления Денег.
Что касается отношений между деньгами и окружающей средой, то наблюдается удивительное совпадение взглядов ряда авторов, излагаемых в последних блестящих публикациях на эту тему - совпадение не только в основном подходе, но и во многих деталях анализа и интерпретации.
К таким авторам относятся Альтватер, Дейли и Кобб, Бинсвангер, Лотар Майер и Кройц. Все они видят в экономической деятельности, направленной на накопление богатства, корень разрушения окружающей среды, происходящего в настоящее время. Интересно, что почти все они следуют Аристотелеву принципу разграничения между экономикой домашнего хозяйства, нацеленной на удовлетворение насущных потребностей человека, и экономикой, основанной на торговле и нацеленной на бесконечное накопление богатства. Большинство из них также разделяют критические взгляды Карла Маркса, который описывал превращение трудовых и земельных ресурсов (сырья) в товары и деньги в условиях промышленного капитализма. Существует и абсолютно новый взгляд на вещи - научный взгляд, который послужит основанием для дебатов с теми, кто в силу предрассудков считает Аристотеля и Маркса устаревшими, - обращение к понятию ЭНТРОПИИ, основанному на втором законе термодинамики.
В данном случае энтропия - это "количество энергии, неподходящее или недостающее для того, чтобы производить работу в какой-либо замкнутой системе" (Майер). В этом смысле капиталистическая экономика демонстрирует непрерывное развитие энтропии. "Экономический процесс сильно стимулирует производство энтропии; социальный прогресс состоит в том, чтобы производить все больше и больше машин для превращения сырья в отходы, а энергии - в ненужное тепло. С точки зрения термодинамики, экономический рост - это всего лишь борьба за то, что осталось после низкой энтропии (которую Аристотель называет синтропией), с целью его превращения в энтропию, т.е. отходы, как можно быстрее" (Майер).
Бинсвангер суммирует злоупотребления со стороны экономики, связанные с окружающей средой, следующим образом:
1. Благодаря возможностям, предлагаемым экономикой, человеческая раса размножается, искажая все пропорции по отношению к другим живым существам… таким образом уменьшая сферу обитания других живых существ.
2. Экономический капитал все больше замещает экологический капитал.
3. Увеличение отходов ведет к истощению и разрушению окружающей среды.
4. Естественные ресурсы постоянно изымаются из экологических циклов и экологического капитала. "Этот процесс, который принимает форму показательной кривой, экспоненты, вследствие динамики денег НЕПРЕМЕННО должен столкнуться с экологической кривой в какой-то точке во времени (t), поскольку последняя стабилизирована в форме равномерной кривой, отражающей развитие экологической среды (экологическое равновесие). Результат - заранее программируемое столкновение - показан на схеме.
Альтватер указывает на пять областей несовместимости экономики с экологией:
1. Несовместимость количества и качества, вызванная капиталистической денежно-накопительской экономикой.
2. Несовместимость времени и пространства с вневременным, внепространственным рационализмом капиталистической экономики.
3. Несовместимость между обратимостью и необратимостью: капитал всегда снова и снова появляется, будучи увеличенным в количестве, с тем, чтобы войти в новый цикл самоувеличения, в то время как естественные процессы необратимы (как в случае невозобновляемого сырья, например, ископаемого топлива).
4. Цели увеличения прибыли и получения процента в денежной экономике обуславливают невозможность нулевого роста капитала, в то время как накопление капитала на основе высокой производительности применения материалов и энергии вызывает не что иное, как увеличение энтропии.
5. Несовместимость рационализма и иррационализма: логика капитала требует роста прибыли посредством (максимально возможного) преобразования естественных ресурсов в рыночные товары, что является чрезвычайно иррациональным по отношению к окружающей среде; с другой стороны, экономика, не преследующая высоких прибылей, а нацеленная на обслуживание насущных нужд и в меньшей степени изнашивающая окружающую среду, является более рациональной с точки зрения экологии, но она считается иррациональной с позиций западного утилитаризма.
Альтватер приходит к заключению, что "было бы наивно ожидать решения экологических проблем в условиях применения капиталистических методов производства". В своих рассуждениях он делает шаг вперед по сравнению с другими авторами, придерживающимися подобного вывода, так как он основывается не только на экономике накопления денег, но и анализирует роль новейшей нео-либеральной капиталистической рыночной экономики. В свете вышесказанного не вызывает удивления утверждение, что транснационализация рынка капитала увеличивает степень и скорость ущерба, наносимого окружающей среде. Этот процесс является просто удачной попыткой капитала освободиться от всех форм контроля с целью облегчения стимулирования накопления богатства. Поддерживание высоких процентных ставок не только создает механизмы роста долгов, безработицы и снижения объема социальных услуг, при одновременном увеличении финансовых активов по всему миру, но также облегчает разрушение естественного мира - всей той его части, которая вообще доступна для разрушения. Ресурсы, которые могли бы использоваться для сбережения окружающей среды, откачиваются, чтобы служить накоплению денег.
Таким образом, экологический критицизм капиталистической рыночной экономики актуален не только с точки зрения логики, но сама природа почти ежедневно демонстрирует людям цену смертоносного влияния на нее экономики этого типа. Те, кто не могут или не хотят слышать крики голодающих и умирающих, будут свидетелями смерти природной системы жизнеобеспечения - или сами лично, или через своих детей. И здесь очевидно, что у какой-либо отдельно взятой страны не хватит сил, чтобы поставить под контроль работу денежного механизма и глобальные экологические последствия. Снова возникает злободневный вопрос: существуют ли международные или глобальные институты, способные защитить человеческую расу и окружающую среду от губительного механизма накопления денег?
Фрагмент 3.
ДОМИНИРОВАНИЕ ГЛОБАЛЬНОГО ФИНАНСОВОГО МЕХАНИЗМА И ЕГО ВОЗДЕЙСТВИЕ НА ЮГ, ВОСТОК И ЗАПАД.
В одном из бестселлеров издания New York Times, "Секреты Храма: Как Федеральный резерв управляет страной", его автор, Вильям Грейдер, описывая развитие американской монетарной политики, приходит к выводу, что в неолиберализме "свободной рыночной экономики" всегда присутствует политический элемент, который обычно замалчивается. Политический климат находится под огромным влиянием монетаризма, а конечная цель развития либеральной демократической системы - это "триумф денег".
Что означает правление денег? Попросту, оно означает, что поддержание стабильности процесса накопления богатства имеет высший приоритет при принятии всех экономических решений. С точки зрения социальных классов, господство денег означает, что владельцы финансовых активов имеют преимущество по отношению к рабочим. В международном масштабе это означает, что страны с твердой валютой имеют преимущество по отношению к странам с "мягкой" валютой.
Каковы же последствия перехода к системе монетаризма и неолиберализма?
На Юге: долговой кризис - вершина айсберга.
Первыми жертвами, естественно, стали самые слабые звенья в цепи: страны, опутанные долгами, которые подвергались эксплуатации и находились в тяжелом положении на протяжении 500 лет, с их коррумпированными элитами, водворенными и поддерживаемыми Западом, заключающими сделки с банками и корпорациями. Долги этих стран росли при увеличении процентных ставок. Они подписывали кредитные соглашения, так называемые "контракты рефинансирования", в которых изменения процентных ставок могли в ряде случаев фиксироваться задним числом. В 1982 Мексика стала первой из таких стран и достигла порога банкротства.
Долговой кризис - это не обычный долговой цикл (кредит - инвестирование в производство - создание добавочной стоимости - выплата процента и возвращение долга). Это кризис глобального масштаба, и следующие цифры подтвердят, что долги не выплачиваются обычным способам, а продолжают возрастать:
"Пациент не излечен - наоборот, его состояние ухудшается. Очевидность этого подтверждается тем фактом, что за период с начала кризиса и до конца 1989 года бедные страны "Третьего мира" выплатили богатым странам "Первого мира" в качестве возврата "помощи на развитие" 236,2 миллиарда долларов нетто. В период с 1982-1989 гг. они должны были перевести странам-кредиторам 124,79 миллиардов долларов нетто, и все же их долг вырос с 433,519 миллиардов дол. в 1982 г. до 624,984 миллиардов дол.".В настоящее время страны-должники беднейших двух третей мира имеют долг примерно в 1 500 миллиардов долларов. По статистике 1992 г., они ежегодно переводят банкам-кредиторам и иностранным правительствам 50 миллиардов дол. нетто".
Какие здесь произошли структурные изменения? Владельцы финансовых активов и их агентства, банки, не смогли найти высоко прибыльных возможностей для инвестирования в индустриальных странах. Поэтому часть этих активов нашла подходящее приложение на международном финансовом рынке. Одна часть из них (другая часть - это спекулятивный капитал) попала в руки правящей верхушки развивающихся стран, которая брала займы не только для того, чтобы проводить "модернизацию" своих стран, но и чтобы самим пользоваться благами от приобретения товарами массового производства, включая оружие. Процент, который должен выплачиваться владельцам финансовых активов, является неоспоримым фактом, зафиксированным глобальным финансовым рынком. Выплаты процентов на глобальном финансовом рынке заставляют различные страны мира приспосабливаться к одной и той же системе.
"Разные уровни экономического развития, разнообразие производственных методов и стилей жизни в различных регионах мира, разные формы взаимоотношения со временем в различных обществах - все это подчиняется одному и тому же ограничительному фактору: "жесткому" монетарно-бюджетному фактору, который требует и усиливает особую монетарную и конкретную эффективность(являющуюся просто прибыльностью капиталовложения) вместе с "систематизацией" путем создания социальных институтов."
Что это означает на практике? Страны, подвергшиеся вилянию монетаризма, не имеют времени развивать отрасли промышленности, банковские системы, налоговые схемы, квалификацию трудящихся, конкурентоспособные в глобальном масштабе. Вместо этого они должны отдавать свою твердую валюту на обслуживание внешнего долга в течение установленного периода - что, конечно, невозможно. Это относится и к странам юга, и к странам центральной и восточной Европы, которые сейчас испытывают шок, будучи оставлены на милость монетарного мирового рынка с его жесткими механизмами и критериями прибыльности, устанавливаемыми по меркам развитых стран. Результаты разрушительны, потому что нет возможности произвести достаточно твердой валюты, необходимой для обслуживания внешнего долга. Правящие элиты выжимают деньги из своих наций, которые становятся беднее и беднее, подрубают общественные и социальные службы и возвращают свои финансовые активы на международный рынок, капиталы утекают из стран-должников. Экономический эффект попыток модернизации идет в обратную сторону. Такие страны, как Чили, Аргентина, Бразилия, снова возвращаются на положение стран-поставщиков сырья и обеспечивают потребителей в больших городах спаржей, другими свежими овощами и свежесрезанными цветами в Рождество. Безработица достигает 80%. Все больше людей из легальной экономики переходит в теневую, где превалируют мафиозные методы. Соскальзывание в хаос, инициированное глобальным финансовым рынком, завершается ростом насилия и числа преступлений. Латиноамериканцы говорят о "декомпозиции", т.е. о разрушении обществ на малые компоненты.
"Развитие продуктивных сил приносится в жертву на алтарь "долларизации" национальных валютных систем с целью поддержания гипертрофированной системы международных займов - одновременно с упадком целого поколения африканцев, азиатов и латиноамериканцев. Рациональность формального рынка разрушает жизненные условия населения целых континентов…"
Эта безжалостная логика международного финансового рынка достигает пика извращенности, когда читаешь сводку данных ООН и узнаешь, что в 80-е годы "эффективная ставка процента в среднем равнялась 17% в развивающихся странах и 4% в индустриально развитых странах". Это соотношение не отражает не только возросших процентных ставок по кредитам, влекущим за собой большие риски, но и упавших цен на продукты , поставляемые на мировой рынок развивающимися странами - в противоположность возросшим ценам на продукцию из развитых стран. Уменьшение дохода от продукции, производимой третьим миром на заимствованные деньги, способствует росту процентов к оплате. Если, скажем, немецкая фирма может повысить цены на свою продукцию, произведенную с привлечением заимствованных денег, цена на кофе, выращенный на плантации, падает. Монетарные и производственные рыночные процессы смыкаются в несправедливых условиях торговли.
"С 1975 года (с коротким перерывом в 1979 г.) цены на сырье упали на 40% по отношению к ценам на промышленные товары…" Очевидная причина обостряющейся проблемы несправедливых условий торговли - это циничное вынуждение развивающихся стран приспосабливать свою экономику к зарабатыванию твердой валюты путем экспорта, чтобы оплатить проценты по долгам. Чем больше кофе, сои и сырья оказывается на рынке, тем больше они падают в цене в соответствии с законом спроса и предложения. Это означает, что в то время, как северные страны все ближе подходят к своему монопольному положению и постоянно поднимают цены, сырьевые страны все больше ввергаются в состояние конкуренции, при котором цены на их товары все больше падают. Этот механизм усиливается и другим тактическим приемом владельцев финансового капитала - спекуляцией сырьем (которое покупается по низкой цене и перепродается затем по высокой, например, по окончании сезона урожая).
Другой главной причиной увеличивающегося разрыва между индустриально развитыми и так называемыми развивающимися странами, вызванного падением цен на товары, являются условия международной торговли. Индустриально развитые страны проповедуют свободную торговлю, когда им надо вломиться в экономику более слабых стран. Но они не отказывают себе в противоположной практике протекционизма, явно или тайно. Например, необработанные товары облагаются более низкими таможенными тарифами, чем полуготовая продукция. Трансфер технологий также затруднен, ограничен или сделан таким дорогим, что недоступен для развивающихся стран. В случае с текстильными и сельскохозяйственными товарами внутренний рынок полностью изолирован от внешнего влияния, и пр. Но ограничения также налагаются на свободу рынка труда и иммиграцию из развивающихся стран.
По данным ООН 1992 г., все развивающиеся страны в год теряли 500 миллиардов долларов из-за обслуживания своих долгов, а также из-за ограничений и манипуляций на мировом рынке. Если иметь в виду, что в этих вычислениях были использованы лишь несколько факторов и что такой институт, как ООН, должен использовать самые низкие показатели, чтобы избежать обвинения в ошибочности своих выводов, то рост выплат южных стран по долгам северным странам с 17.000 до 53.000 миллиардов долларов за период с 1956 г. по 1990 г. не представляется фантастическим, как могло бы показаться на первый взгляд - при этом не берется в расчет даже 500 лет эксплуатации. А именно она показывает, кто в действительности кому должен.
Восточная Европа: долговые ловушки индустриализации и деиндустриализации.
Еще в 1988 г. Том Вееркамп обратил внимание на тот факт, что "долги пожирают социализм". Альтватер приводит следующие цифры: долги Восточной Европы и СССР в1983 г. составляли нетто 68, 8 миллиарда дол, а в 1989 г. - уже 99,2 миллиарда дол. Один лишь долг Польши составлял 35,2 миллиарда дол., а долг бывшей ГДР - 11 миллиардов дол. Однако, по его утверждению, было бы большим упрощением сказать, что причиной крушения социализма Восточного блока были исключительно иностранные долги. Фактически, проблема состояла в том, что, будучи втянутыми в систему мирового рынка, социалистические экономики обладали таким уровнем эффективности и конкурентоспособности, при котором они не были готовы к этому. Кроме того, конечно, западные экономические силы могли использовать свои рыночные "мускулы", чтобы манипулировать мировым рынком, как показывает следующий пример:
В то время торговец-оптовик Хайдельберг мог приобрести в Северной Корее джинсы, в которых использовались металлические части (пуговицы и молнии), произведенные в ГДР, по цене 16,24 нем. марок за штуку. После прикрепления фирменной бирки и упаковки оптовик продавал эти джинсы розничному торговцу, а тот продавал их на Хай Стрит уже по 120 нем марок.
Р Курц идет дальше в этом анализе и обращает внимание на тот факт, что социализм Восточного блока был организован в строгом духе государственного капитализма, в соответствии с теми же принципами, что и частный капитализм (единственным отличием было неэффективное центральное планирование), и поэтому не мог преуспеть на мировом рынке. Попытка оживить экономики социализма с помощью западных экономик обречена на провал. По мнению Курца, западная система, которая сейчас охватывает земной шар, напоминает пирамиду, наверху которой лишь две победоносные экономики - Германии и Японии. Другие находятся позади, хотя экономике США пока также удается удерживать положение наверху. У "пост-катастрофических обществ" "Третьего мира" и Восточного блока, который присоединился к "Третьему Миру", просто нет структур, необходимых для поддержания уровня продуктивности мирового рынка. Лишь производства, которые работают, имея возможность распоряжаться капиталом требуемой концентрации, могут все еще давать реальную прибыль, а все другие производства разрушаются. Иногда они могут удерживаться на плаву искусственным путем, с помощью займов, но как только экспоненциально возрастающие выплаты по процентам поглотят их, катастрофа неминуема. Остается все меньше и меньше свободного капитала для использования в производстве, и это приводит к ликвидации неконкурентоспособных предприятий и к уменьшению покупательной способности людей, которые зависят от этих предприятий, а также к сужению рынков товаров, производимых в этих странах.
Вследствие отсутствия конкурентоспособности на мировом уровне эффективности, налицо деиндустриализация стран Восточной Европы. Запад поощряет этот процесс, особенно тем, что концентрирует свои финансовые трансферты на приобретении сырья. В этом случае инвестиции делаются с очевидным мотивом одновременного получения транснационального контроля над сферой промышленной эксплуатации. Здесь самыми привлекательными наградами являются газовые и нефтяные месторождения в Содружестве Независимых Государств.
Но если остается все меньше и меньше "кусков для пожирания" на Юге и Востоке, то куда же устремляется капитал в своем поиске точек самонакопления?
На Севере (Западе): капитализм казино, рост без работы, пропасть между бедными и богатыми, беспомощность государства.
В настоящее время существует два способа анализировать последствия влияния мирового рынка, где доминирует Запад, на сами индустриально развитые западные страны. Во-первых, ставя первый вопрос: каковы последствия разрушения, происходящего на Юге и Востоке, для больших городов? А также ставя второй вопрос: каково влияние развития транснационального мирового рынка, монетаризма, на общество Севера? Оба эти подхода важны, т.к. дают верные импульсы для прояснения полной картины.
Сьюзен Джордж (Susan George) посвящает первому вопросу свою книгу "Долговой бумеранг: как долг Третьего мира наносит ущерб всем нам" (The Debt Boomerang: How Third World Debt Harms Us All"). Она описывает влияние долгового кризиса на Юге на центры капитализма, указывая на такие последствия, как неблагополучная экологическая обстановка, наркомания, высокие налоги, безработица, миграция и нестабильность:
- Отрицательное влияние на окружающую среду включает в себя все расширяющееся уничтожение лесов, при этом последствия являются катастрофическими не только для атмосферы Земли, но и для биологических видов, составляющих основу нашей будущей пищи и лекарственных препаратов
- Разрушение человеческой жизни и общества наркотиками продолжает развиваться, поскольку Юг не имеет возможности производить альтернативные товары по достойной цене, и его общества ввергнуты в бедность западными кредиторами, изымающими из него процентные выплаты.
- Уменьшается количество рабочих мест в западных промышленных и сельскохозяйственных сферах, т.к. страны-должники не могут больше покупать продукцию на Севере, а вместо этого тратят деньги на выплату процентов банкам (уменьшение покупательной способности и сужение рынков).
- Разрушительные процессы в экономике стран-должников лишают местное население его основных ресурсов. Многие перемещаются в малочисленные центра благополучия как беженцы или временные рабочие. Миграция, порожденная глобальной экономической и финансовой системой, останется одной из самых злободневных проблем ближайшего будущего. Этот "бумеранг" питает правый экстремизм на Западе, особенно в случаях, когда безответственные политические партии отводят внимание тех, кто пойман в ловушку бедности, от ее истинных причин и направляют агрессию этих людей на иммигрантов.
- Социально-политическая нестабильность является еще одним следствием долгов и ведет к росту числа военных конфликтов.
Отделение финансовых рынков, т.е., финансового аспекта, от конкретного экономического аспекта имеет, пожалуй, наиболее далеко идущие последствия по сравнению с другими изменениями, произошедшими за период с 80-х годов. Финансовые рынки не только способствовали и способствуют развитию долгового кризиса, но и оказывают огромное влияние и на весь земной шар, и на отдельные регионы.
- Поскольку инвестиции на транснациональных финансовых рынках приносят владельцам финансовых активов больше прибыли - через выплату процентов и спекулятивные операции, - чем инвестиции в производства, инвестиции сдвигаются от производительной сферы в сферу чистых денег. В 1981 г. в ходе монетаристской политики Федерального резервного банка США, возглавляемого Полом Волкером, кредитная ставка, выплачиваемая индустриально развитым странам, поднялась до 14,2 % по краткосрочным займам и до 13,2 % по долгосрочным займам. За период 1980 - 1987 гг. темп роста средней ставки по кредитам превысил динамику роста ВНП примерно в два раза. В настоящее время через транснациональные валютные рынки ежедневно проходит 1000 - 2000 миллиардов долларов США, при этом лишь 5% из них связаны с настоящим производством товаров! Остальное идет на спекуляции. К этому следует добавить такие "финансовые инновации", как фьючерсы, опционы и свопы, т.е. "дериваты", используемые для защиты от рисков и спекулятивного получения прибыли, которые теперь беспокоят национальные центральные банки все больше и больше, потому что они привносят все больше нестабильности на финансовые рынки, вплоть до угрозы коллапса. Финансовые спекуляции прежде всего отбирают имеющиеся деньги у производственных проектов, где прибыль могла бы служить многим, и перемещают их в "казино" стяжательных владельцев финансовых активов - отсюда название: "капитализм казино".
- Такая ситуация, однако, напрямую сказывается на поведении компаний. В 1980 - 1987 гг. выплаты по процентам превысили маржу прибыли. Сегодня компании отдают более половины их прибыли обратно в банки. Так, сами компании становятся каналами по перекачке своих денег на финансовые рынки - вместо того, чтобы инвестировать их в конкретные проекты. Кроме того, они больше не заинтересованы в долгосрочных инвестициях, а отдают предпочтение сделкам, приносящим быструю финансовую прибыль. Подобное развитие достигло своей кульминации в американской двусмысленной практике покупки больших компаний, вытягивания из них всего, что только можно, а затем их продажи с прибылью - так называемый "выкуп контрольного пакета акций за счет кредита" с помощью необеспеченных бонов (junk bonds), т.е. происходит деструктивный захват компаний с помощью спекулятивного заимствования. Ограничительные факторы из-за процентных выплат заставляют компании "рационально" снижать затраты, где только можно. Результатом является хилое производство и хилый менеджмент. Такая стратегия, направленная на снижение затрат, имеет пагубные последствия не только для поставщиков, но и для рабочих. Снижается заработная плата и развивается безработица.
- Безработица является не только необходимым следствием рационализации, как часто пытаются представить. Полная занятость является одним из четырех параметров так называемого магического квадрата экономической политики; три других - это стабильность, равновесие в балансе выплат и "должный рост". При этом приоритетными являются занятость и поддержание равновесия в балансе выплат - с тем, чтобы достигнуть "должного" роста массового производства и получить сбалансированную экономику. Однако, все это предполагает, что в экстренных случаях процентные ставки могут быть антициклично понижены экономико-политическим решением. Однако в неолиберальной монетаристской практике высший приоритет отдается устойчивости монетарных ценностей. Центральный банк крепко держит в своих руках поставляемые на рынок деньги, и нерегулируемые транснациональные рынки могут по первому движению двинуть вверх процентные ставки. Это низводит занятость и равновесие торгового баланса до факторов низшего значения. Владельцы финансовых активов и страны с сильными валютами выигрывают, а рабочие и страны со слабыми валютами теряют, т.к. отдельные страны бессильны против монетарных ограничений, налагаемых всем мировым рынком. Здесь превалируют американская и западногерманская модели, по которым центральные банки поднимаются до уровня второго, неизбираемого, правительства и ведут свою собственную экономическую и социальную политику, а также политику в области занятости. - Работодатели также используют внешнее давление (и доход, проходящий через денежные рынки) для увеличения прибыли и удержания заработной платы на низком уровне. Если бы общественность взглянула на эту ситуацию под политическим углом, возник бы шквал протеста. С 80-х годов под давлением нерегулируемых транснациональных финансовых рынков происходит гигантское перераспределение финансовых активов от зависимых рабочих в сторону владельцев этих активов. Альтватер суммирует это следующим образом: "Результатом отсутствия регулирования является то, что могут видеть все: во всех индустриально развитых странах: монетарный доход (прибыль через процент) становится все более важным по сравнению с "реальными" доходами, получаемыми от вложения оплачиваемого труда и производственного капитала."
- Главные проигравшие в этом процессе - это должники: не только находящиеся на Юге и Востоке, но и на Севере. В США долги потребителей составляли в конце 1987 г. 756 миллиардов долларов США, т.е. 24% личного дохода, при этом залог составлял 60% от этой суммы. Общие долги семей в США равнялись 97% от дохода. В отличие от США, в Германии личный долг потребителей в течение длительного времени не приветствовался, но затем он стал быстро расти - сейчас он в 300 раз выше, чем в 1950 году, и составляет 6% от всего долга в Германии. Наибольшее бремя ложится при этом на самых слабых членов общества. В 60% случаев причиной прекращения финансирования по чрезмерно высокому займу была безработица. Многие семейства имеют слишком маленький или слишком неустойчивый доход, чтобы справиться с непредвиденными обстоятельствами. Главными причинами того, что люди ввязываются в чрезмерно высокие долги, являются реклама и новая электронная платежная система.
- Увеличивающийся общественный долг, начавшийся с периода правления Рейгана и быстро развивающийся сейчас в Германии, приобретает разрушительную форму. В настоящее время 15% налогов, которые платят немцы, уходит владельцам финансового капитала в качестве выплат по процентам. Несколько цифр проиллюстрируют эту ситуацию. В 1992 г. работающее население выплатило в среднем 3.500 марок на душу владельцам финансовых активов, что примерно равняется месячному заработку. То есть, государство выплачивает ежедневно 317 миллионов марок в качестве процентов. На эти деньги, к примеру, можно было бы построить 1000 домов для отдельных семей или 1500 квартир.
- Под давлением государственного долга правительствами проводится политика сокращения социальных расходов.
- Этот процесс имеет тем более безответственный характер в Германии, что владельцы финансовых активов не только имеют налоговые льготы, но и могут одновременно легально избегать уплаты налогов путем перевода денег в другую страну (например, в Люксембург), и эту практику государство принимает. Государство отвергает предложения по введению практики внезапных проверок, которые являются нормальной практикой во многих развитых странах, на основании сохранения банковской тайны. Немногочисленные проверки, проведенные германскими налоговыми ведомствами, принесли в казну дополнительный доход в качестве налогов на сумму более 115 миллиардов марок. Но банки остаются неконтролируемыми, и в любом случае прибыль от спекуляций на транснациональных рынках не может быть оценена: государство теряет огромные суммы налога на прибыль, которые могли бы поступить от владельцев финансовых активов. При этом у зависимых работников налоги автоматически изымаются из их заработной платы.
- Это также является причиной прогрессирующего стирания черты, отделяющей законное от незаконного, в неолиберальной монетаристской системе 80-х - 90-х годов. Самым известным примером преступлений, совершаемых "белыми воротничками", является отмывание денег, полученных в результате торговли наркотиками и ухода от налогов. Одним из самых ярких примеров "кооперации" между капиталом, судебной системой, государством и даже самим Европейским Союзом является случай Стэнли Адамса, который в отчете, составляемом для тогдашнего Европейского Экономического Сообщества, указал на незаконные манипуляции с ценой и переводом средств в компании, на которую он работал, "Хофман-Ля Рош", поскольку это нарушало официальное соглашение о свободной торговле между Швейцарией и ЕЭС (корпорация, помимо прочего, заявила о прибыли в 6% вместо 79% прибыли, полученной от продажи ее продукта, лекарства Либриума, правительству Боливии). Вместо того, чтобы начать судебное расследование против компании, швейцарские власти арестовали Адамса, и он был приговорен к 12 месяцам тюрьмы, растянувшимся на три года, за "промышленный шпионаж". Кроме того, он был выслан из страны на пять лет, должен был из своего кармана оплатить все судебные издержки и потерял залог. Он был внесен в черный список Большого Бизнеса по всей Европе, в результате чего его карьера была уничтожена. ЕЭС его также "сдало" - даже несмотря на то, что Европейский суд оштрафовал "Хофман-Ля Рош" за нарушение закона на 150 000 фунтов стерлингов - смешную для такой компании сумму. Отсутствие грани между законным и незаконным - это самовыражение системы, для которой наивысшим приоритетом является накопление богатства.
- на основании вышесказанного очевиден вывод, что в последнее десятилетие пропасть между владельцами финансовых активов и теми, кто зависит от заработной платы (а еще больше безработными и втянутыми в долги) сильно расширилась. Диаграмма ясно показывает. Что в противоположность номинальному ВНП, который в 1990 году вырос в 3,6 раза по сравнению с 1970г., нетто-заработная плата выросла лишь в 2,9 раз, а доход на душу населения - в 2,6 раз - при этом доход банков от поступлений по процентным выплатам вырос в 6,8 раз. Следует заметить, что почти 50% всех активов, включенных в эти расчеты, принадлежат самым богатым 10% семей, а в распоряжении беднейших 50% семей находится лишь 2,5% активов. Женщины попадают в число более бедной части населения.
- Последний вопрос: какова роль и каковы возможности национальных государств и демократии в современной глобальной капиталистической системе , где доминируют деньги? Ошибочно мнение, будто произошел чисто политический сдвиг в расстановке сил, который инициировал перераспределение богатства и мощи с Юга на Север, снизу вверх и с Востока на Запад. Глобальный характер процесса опровергает такую трактовку. Даже если в отдельных странах были бы избраны более социально ориентированные правительства, они не смогли бы в полной мере противостоять внешним силам транснациональных финансовых рынков. Как бы не пытались они урегулировать ситуации с помощью законов или административных мер, капитал все равно убежал бы через транснациональные финансовые рынки (если в этом случае он захотел бы признать свое поражение, несмотря на его контроль большей части СМИ и средств пропаганды). Так называемая социальная рыночная экономика терпит крах главным образом из-за транснационализации рынков капитала. Сохранится ли национальное государство на национальной территории? Ответ на этот вопрос возможен в случае установления нового демократического международного порядка - необходимого не только в силу социальных причин, но, прежде всего, для спасения окружающей среды.
Фрагмент 4.
Идеология системы глобальной власти финансов и роль СМИ.
Каждая форма правления должна выглядеть легитимной, и такая легитимация достигается через идеологию. Идеологией современной системы является то, что Франц Цинкеллламерт (Franz Himkelammert) называет "метафизикой капитализма". Отличительными чертами рыночной экономики являются фетишизм в отношении денег и вещей, автоматическая механистичность накопления денег посредством производства, циркуляции и потребления товаров в условиях саморегулирующегося рынка. Мы не будем проводить фундаментального исследования этих факторов, но посмотрим, как все это проявляется в современном обществе и в средствах массовой информации, которые формируют и распространяют идеологию.
Цель глобального капитализма - это накопление денег через (якобы) саморегулирующиеся рынки. Вот почему деньги находятся в центре идеологии. Они окружены завесой секретности, и к ним относятся, как к Святая Святых. Помимо пресловутой "банковской тайны", люди чувствуют по отношению финансам нечто большее. Пол Фрэнк, бывший чиновник из Министерства иностранных дел Германии, обращает внимание на архитектуру банков - как, например, недавно выстроенного в романском кафедральном стиле банка в Чикаго:
" Клиенты… возможно, обнаружат, что эта внешняя культовая форма здания является выражением этики позднего капиталистического общества, которая приписывает крайнюю, наивысшую важность неограниченному приобретению денег и их обладанию. Деньги имеют верховный приоритет. Таким образом, логично предположить, что это общество в интересах извлечения прибыли приемлет свою гибель. Таков "механизм", присущий капитализму, - и он несет ему разрушение."
Когда на экране появляется Немецкий Бундесбанк, он выглядит, словно храм Дойч-марки. Многие центральные банки построены в таком же стиле. Вот почему Грейдер (Greider) назвал свою книгу о переходе в 1979 г. к монетаристской политике в США и участии в этом процессе Федерального резервного банка "Секреты храма" ("The Secrets of the Temple"). Очевидно, общественность несложно убедить в том, что могущественный совет директоров центрального банка не должен избираться, хотя именно он определяет условия, в которых демократически избираемое правительство должно вырабатывать свою экономическую и социальную политику. Существует и свидетельство того, что те, кто находится у самого сердца системы, не могут быть призваны к ответу теми, кто от нее пострадал. Те, кто правит, подотчетны лишь владельцам капиталов, т.е. своему интересу, состоящему в накоплении денег.
Такова форма, в которой реальная демократия, даже сегодня, определяется интересами капиталовладельцев. Еще Локк указывал, что с самого начала это и было целью буржуазного государства. Буржуазные права основаны на собственности. Рабы как не-собственники, естественно, были исключены из общества. Те, кто владел лишь своим рабочим потенциалом и не владел средствами производства, изначально имели соответственно меньше прав, вплоть до отсутствия права голоса. Сегодня зависимые рабочие, получающие жалованье, имеют право участвовать в выборах "временного правительства" - но если они не являются владельцами финансовых активов, они не имеют влияния на власть денег, которая подводит жесткий фундамент под любые официальные решения, связанные с социальной, экономической или экологической политикой.
Все это снова отсылает нас к концепции демократии, изложенной в Документе II Санта-Фе (Santa Fe II document), который был написан для президента Буша (Старшего). И здесь - в слове "свобода" содержится признак идеологической направленности. Здесь свобода определяется как свобода частного предпринимательства и рынка капитала. Очевидно, что такое определение рассматривается как фундамент для всех социальных свобод, и, фактически, в соответствии с либеральной и неолиберальной концепцией, "свобода" означает "рыночная свобода" ("market freedom").
Понятие рыночной свободы в значении свободы для накопления собственности и денег, которую Локк не только честно выдвигал на обсуждение, но и которой требовал следовать всем разумным людям в их исполнении планов покорения земли - это понятие изначально предполагает неравенство. Рыночная свобода может привести лишь к тому, что сильные станут еще сильнее, а слабые - еще слабее. В условиях нео-либерализма рынки намеренно выводятся из регулирования, и социальные службы систематически сжимаются. Это уменьшает возможности всех, кто не владеет финансовыми активами. Более того, чем больше они выталкиваются на обочину, тем больше они исключаются из официального рынка (что ныне и произошло с большинством населения).
Все это доказывает, что "свобода" в условиях рыночного либерализма и нео-либерализма является идеологической иллюзией. Рыночная свобода для сильных не только разрушает политическую свободу, заключающуюся в возможности достижения общих решений по фундаментальным социальным вопросам (справедливость, сохранение окружающей среды для будущих поколений), но разрушает саму себя, т.е. свободу для более слабых участников рынка. Все те, кто не подстраивается к этой идеологии свободы для накопления денег, а вместо этого требует экономической демократии как основы политической демократии, объявляются социально опасными радикалами, не способными к консенсусу - что является простейшей формой идеологической войны. Если само общество станет активным и такие "радикалы" приобретут слишком много власти, инициируется эскалация конфликта, который может быть развит вплоть до физического уничтожения. Поскольку банкиры являются высшими священниками "Святая святых" - системы накопления денег, академические экономисты (которые стараются быть "объективными") являются учителями и старейшинами. Неслучайно в Германии есть свой "Совет Мудрецов", которые выпускают периодические аналитические обзоры экономики. Это их задача - изучить законы саморегулирующегося рынка в рамках либеральной и неолиберальной концепции и проповедовать эти законы. Не попусту Адам Смит считал себя Ньютоном национальной экономики. Новое понимание законов механики и математики, управляющих наукой и техникой, которое олицетворяло Век Просвещения, является абстракцией, которую насильно проецируют на всю жизнь человека, общества и природы. И главным фундаментальным законом здесь является рациональность капиталистического накопления.
Соответственно, норма роста товарного объема и дохода, выраженная абстрактно в денежной величине валового национального продукта, стала мерилом экономической эффективности и успеха - при этом никого не спрашивают, полезны ли для жизни людей такие достижения. Хорошо известно, например, что дорожные происшествия и загрязнение рек привносят свой вклад в увеличение ВНП.
Сьюзен Джордж (Susan George)и Фабрицио Сабелли (Fabrizio Sabelli) написали книгу с говорящим названием: "Вера и доверие: земная империя Мирового банка" ("Faith and Credit: The World Bank's Secular Empire"). В книге рассказывается, как различными способами институты Бреттонского Леса (МВФ, Мировой банк), являясь "видимой рукой программы утверждения неограниченного капитализма свободного рынка", создали систему верований, управляемую иерархическими организациями по типу церкви. Эта программа "перестройки" оказалась несостоятельной и ущербной для всех стран, которые вовлечены в нее в качестве должников (но уж конечно не для кредиторов). Все предсказания улучшения жизни посредством продекларированных путей развития не оправдались. Говорят, что наука должна скорректировать свои предположения и теории, если какая-либо ее программа развенчана. Не так обстоит дело с системой "веры" в неолиберальной идеологии Мирового Банка и МВФ в период с 80-х годов. Наоборот, она насаждается с помощью железного кулака организации, напоминающей однопартийную систему или религиозную секту.
Существуют "бросающиеся в глаза сходства между концепцией развития Банка и неоконсервативной, право-фундаменталистской религиозной доктриной, развиваемой во многих северных странах в 80-е гг. Вместо миссионера приходит неоклассический экономист…помогающий недоразвитым вступить на длинный путь к спасению…Выплата долга - это один предлагаемый путь, вроде уплаты дани. Меры структурной перестройки, обеспечивающие возможность и обязательность выплаты этих долгов, действуют как ритуальное очищение перед принесением в жертву…Позволяется лишь одна интерпретация Мира. Предложения идти по пути, альтернативному перестройке, отметаются ее проповедниками как опасные, нереалистичные или несообразные. Если незримая рука рынка, словно божество, находится вне пределов контроля простых смертных, если путь к спасению требует жертв и расплаты, то никакое человеческое образование, а тем более один человек, не могут считаться ответственными за последствия операций на рынке".
Здесь особенно важно показать, что якобы объективная, неолиберальная экономическая наука является по своей сути идеологической, если она претендует на ответственность за всю экономическую жизнь. Это не вопрос теории, но одно из проявлений "комплексов Гаргантюа" на практике. С одной стороны, это связано с тем, что простые люди верят в мудрость экспертов, и это мешает им самим задумываться и принимать решения по вопросам, которые имеют фундаментальную важность для их жизни. С другой стороны, идеология, утверждающая, что существуют естественные законы, управляющие экономическими процессами, ведет к приятию того, что "должны быть принесены жертвы" будущему росту, словно какому-нибудь идолу, - при этом никого не спрашивают, что именно должно расти и для чьего блага. Такая идеология требует, чтобы социальные жертвы верили, что они являются жертвами не из-за социальных и политических решений, но по причине происходящих естественных катаклизмов. И вот "теологи" латино-американской либерализации подробно обсуждают пути реализации неолиберальной концепции тотального рынка по отношению к ее жертвам.
Помимо упоминания учебных заведений и университетов, документы этой секретной службы содержат информацию о СМИ как культурном поле битвы за "владение и распределение природных ресурсов и стратегических сырьевых материалов". Такой подход имеет и очевидный, и более скрытый мотив. Очевидный - это сила рекламы. Реклама - это прямое выражение рынка, рыночных сил и рыночной идеологии. Анализ показывает, что она эксплуатирует желание неограниченного накопления денег и (реальные или воображаемые) средства жизнеобеспечения, т.е. потребления. Чудовищный механизм приводит в движение не только тех, кто действительно обладает большой покупательной способностью, но и тех, кто этого только желает. Например, при социализме в Восточной Европе людьми управляло желание обладать дойч-марками и потребительскими товарами - без оглядки на негативные последствия обладания этим соблазнительным добром. На других территориях, где поначалу финансовые блага стали доступными благодаря тому, что в силу политических причин, как казалось, улучшилась социальная ситуация, люди, живущие в условиях "переходной экономики", переживают теперь весьма отрезвляющее пробуждение.
В действительности, не только реклама, но и сама структура СМИ работает на пользу рынка. За небольшим исключением, информация распространяется, будучи поделенной на небольшие порции, так что основа, взаимосвязь между отдельными вопросами и альтернативные трактовки остаются нераскрытыми. Кроме того, новостные агентства почти все находятся в западных руках. "Агентство третьего мира" , "IPS", намеренно - и скандально - недоиспользуется.
Все это не случайно. На рынке СМИ доминирует все уменьшающееся число крупных компаний. Главная опасность, исходящая от них, - это то разрушение, которому они подвергают отдельные независимые культуры с помощью глобальной культуры, которую они продвигают на рынок. Их единственная цель - извлечение прибыли и ослабление способности людей к социальному сопротивлению. Помимо этого, банки создали свою собственную информационную сеть, которая работает эффективнее, чем даже правительственная сеть. Е.С.Херман (E.S.Herman) и Н.Хомски (N.Chomsky) обобщили эту ситуацию как "политическую экономику средств массовой информации" в своей книге "Производительное согласие" ("Manufacturing Consent"). Их основной тезис состоит в следующем: средства массовой информации в нынешнем неолиберальном рыночном обществе служат лишь для того, чтобы мобилизовать поддержку доминирующим интересам в сфере экономики и государства. Вот объяснение тому, что СМИ не сообщают некоторых фактов, искажают или прячут правду, а особенно тому, как они манипулируют получателями информации на подсознательном уровне. Анализ был проведен авторами в контексте реальности США, но в Европе общественное вещание также быстро приспосабливаются к стилю частных СМИ.
В последнюю очередь, но не в самой меньшей степени, документы, содержащие секретную стратегию развития конфликтов малой мощности, уделяют внимание церкви и теологии как важной арене битвы за души и умы людей. Эта тема - предмет второй части книги "Альтернативы глобальному капитализму".
