НОВЫЕ ИНТЕРНАЦИОНАЛЫ
Александр Панарин

На наших глазах произошел новый разрыв прежней картины мира, в которой действовали монолитные социальные субъекты — государства, нации, классы. В рамках этого монументального видения ведущим оппонентом государства могло быть только другое государство-соперник, оппонентом одного политического блока — другой. Это была картина управляемой истории, где за порядок отвечали находящиеся у всех на виду политические суверены.
Можно смело сказать: эта картина мира безнадежно устарела за последние 15–20 лет. Во-первых, потому, что динамика социальных изменений переместилась с макро- на микроуровень: место больших монолитных субъектов действия заняли бесчисленные малые, не спешащие обозначить себя формально. Причем неформальные структуры современного социума заполняют не только благонамеренные малые группы, но и неблагонамеренные.
Во-вторых, потому, что согласно новому либеральному императиву современное государство “умыло руки”, то есть перестало с прежней активностью вмешиваться в жизнь гражданского общества в качестве социального гаранта. Результаты превзошли либеральные ожидания: оказалось, что гражданское общество, предоставленное самому себе, демонстрирует не столько либеральные, сколько социал-дарвинистские черты: безжалостный “естественный отбор”, презрение к слабым и незащищенным, глухое безразличие к нуждам тех, кто не способен за себя постоять.
В-третьих, произошел откровенный выход богатых из складывающейся на протяжении последних ста лет системы социального консенсуса, основанного на социальном государстве, патронирующем незащищенных. “Левая” фаза большого кондратьевского цикла политической истории сменилась “правой”, где бедным не на кого надеяться, кроме как на Господа Бога и самих себя.
Как ни странно, политический истеблишмент, сам провозгласивший либеральную эру свободно-рискованного (без подстраховок) гражданского самоопределения, был застигнут врасплох неожиданным перемещением факторов нестабильности с хорошо просматриваемого макроуровня на неконтролируемый микроуровень.
“Рациональный” терроризм, связанный с заранее оформленными противостояниями на государственном уровне, сменился иррациональным терроризмом импульсивного типа, сместившимся с макроуровня на микроуровень неуправляемых малых групп и даже одиночек.
Что в этой связи можно прогнозировать на будущее?
Сначала обратимся к оборонным стратегиям богатых. Они постараются окончательно перекупить либеральное “малое государство” и превратить его в орудие защиты исключительно их интересов. Прежнее большое централизованное государство они перекупить не могли. Перекупить новое малое им вполне по силам. Это облегчается новыми правилами существования политических элит, которые стали жить по законам рынка. В соответствии с рыночной логикой государственные политические решения становятся товарами, заранее заказываемыми и покупаемыми теми, кто в состоянии заплатить.
Поскольку бедным заплатить нечем, они напрасно надеются на профессиональных политиков – продавцов политических проектов и решений. Чем в большей степени политика стала товаром, тем в большей степени она становится не “левой”, а “правой” даже безотносительно к смене идеологий: на правом фланге платят больше.
Кроме “оптовой” скупки государственных решений, богатые обратятся и к возможностям частной самообороны: станут формировать вооруженную частную охрану вплоть до тайных наемных армий, конкурирующих с силовыми службами государства. И чем лучше защищенными в результате такой стратегии почувствуют себя наши новые богатые, тем более социально вызывающим и безответственным будет становиться их поведение, откровенно противостоящее установкам социального консенсуса. В ответ на эту стратегию богатых, вышедших из национального консенсуса, бедные станут формировать свою самооборону – самооборону отчаявшихся.
Поляризация в стане отчаявшихся бедных будет происходить в соответствии с направленностью энергий разрушения: у одних она будет направлена вовнутрь, давая саморазрушительные проявления алкоголизма, наркомании, тяжелых депрессий, у других – вовне, давая проявления “робингудовской” удали.
Последняя может дать не только более или менее “благородных” разбойников, но со временем и идейных фанатиков необъявленной гражданской войны, ведущейся опять-таки не фронтально, а мозаично – в деконструированном социальном поле.
Терроризм – это экстрема новейшего гражданского общества, утратившего под влиянием очередного великого учения (радикал-либерализма) навыки социального консенсуса. Новые богачи – это не партия консенсуса, а партия гражданской войны, не оставляющая “классово чуждым элементам” никаких шансов.
Спросите у наших олигархов, кого они считают стратегическим противником.
Официозная идеологическая версия относительно того, что “у России нет врагов”, имеет один тайный смысл: у России новых богатых нет внешних врагов, а есть враг внутренний – группы стремительно нищающего туземного большинства. Отсутствие внешнего врага на фоне присутствия внутреннего способствовало формированию глобального интернационала богатых, принимающих решения за спиной народов и вопреки их интересам.
Стратегия превентивного удара старых и новых богатых против старых и новых бедных идеологически уже оформлена в виде “борьбы с мировым терроризмом”. Былые геополитические коалиции сменяются глобальными классовыми коалициями, фальшиво именуемыми столкновением цивилизованного сообщества с силами зла. А зло – это бедность, но не в прежнем смысле сообща преодолеваемой социальной беды, а в новом смысле социального расизма, разглядевшего в жертвах бедности черты недостойных существования недочеловеков.
Исторически это можно оценить как фазу вызова. Прогнозируемая фаза ответа, несомненно, ознаменуется появлением глобального интернационала бедных. Необъявленная внутренняя гражданская война, начатая новыми богатыми, перерастет в глобальную гражданскую войну богатого центра и нищающей периферии.
Скорее всего, XXI век войдет в историю как эпоха столетней глобальной гражданской войны богатого меньшинства с бедным большинством. В ходе этой войны наверняка произойдет много неожиданного.
Поэтому напрасно идеологи новых богатых поспешили провозгласить “конец истории”. Мы – поколение, заставшее нежданную гибель весьма исторически самоуверенного строя. Поэтому, когда нам говорят о “полной и окончательной” победе либерализма, мы вправе скептически заметить, что нечто подобное мы уже слышали.

Источник: Литературная газета